Эмигрантские тетради: Исход - Федор Васильевич Челноков

и наши новые друзья сошлись в парке, где вчера так уютно сидели, для того чтобы покинуть Катарро, встретивший нас так радушно, с таким открытым сердцем. Через несколько времени прибыли два открытых автобуса, украшенные зеленью. Часам к девяти мы взобрались на них и пустились в тот путь, о котором никто из нас, а особенно я, и мечтать не мечтали.

Наш камион выскочил первым и, обладая более сильной машиной, попер нас с уверенностью и силой по откосам и обрывам Ловчена. Ведь с каждым поворотом колеса мы поднимались на почве Ловчена и приближались к Цетинье, к этой сказочной столице, этого сказочного народа. Настроение мое было приподнято, уважение к месту и к цели, к которой мы приближались, сосредоточивало внимание и, кажется, ни одна подробность этого пути не вылетит из моей памяти. Душа была полна и думалось: вот место, где должен быть воздвигнут дивный храм, чтобы возблагодарить Создателя за дарование свободы и нам, и братьям нашим, дожившим, наконец, до дня, когда цепи всего славянства вдруг пали, и оно может оглянуться кругом и сосчитать свои силы, и сказать миру: оставьте нас в покое жить нашей самобытной жизнью и не навязывайте нам вашей культуры, не свойственной нашей природе. Но в то же время мысль о нашей бедной России щемила грудь. Пока она больна, нет мысли об единении славян!

При выезде из города невольно глаза устремлялись ввысь, и перед ними открывались неприступные откосы Ловчена, по которым венецианцы ухитрились нагородить крепостные стены, спускающиеся, как звенчатые цепи, откуда-то с недосягаемой высоты, сливаясь с гущей города, прилепившегося к его откосам. Наш камион неудержимо несся вперед по отличной дороге, а она все развертывалась перед нами и становилось все видней. Сколько поворотов и завертов нам предстоит проделать, пока мы, наконец, достигнем перевала! С одного места можно было насчитать больше 10-ти угловых балконов – следовательно, чтобы проехать их, камион наш должен одолеть больше 20 оборотов. Но это еще не значило, что, проделав этот путь, мы достигали своей цели: нет, это было только то, что было доступно нашему взору. Дорога же вилась дальше, где-то скрываясь за скалами.

Повинуясь причудливым изгибам пути, мы довольно быстро стали удаляться от уровня залива, и панорама поразительной красоты все шире и дальше разверзалась перед нами. Горы, врезавшиеся в бухту Катарро, делались как будто все ниже, а сама бухта выступала из-за них во всей красоте своих изломанных форм, с берегами, покрытыми как бы пеной, образовавшейся из жилищ людей. Дальние горы, серо-лиловые, без признаков растительности, окаймляли эту сложную комбинацию ближних гор и воды. Камион же, не считаясь ни с чем, легко и вольно стремится ввысь, а картина все расширяется, уж мы смотрим через еще так недавно высокие хребты гор, а за ними открывается безбрежная гладь Адриатики.

И чего бы, кажется, нужно было людям? Перед ними краса бесконечная, чудный климат, всего вдоволь, но австрийцы не таковы. Забравшись воровским образом в чужой дом, они силой хотели держаться в нем и грозить всякому, кто покусится на их насилием приобретенное право владычествовать в этих местах. Внизу под нашими ногами мы увидали ядовито устроенный форт, с которого можно мигом уничтожить всю дорогу, так хитро проведенную ими, что она вся оказывалась под уничтожающим обстрелом этого форта. Приглядываясь больше, мы, наконец, увидали, что все эти горы превращены в отдельные формы, а вся эта дивная панорама не больше как одна могущественная крепость.

Извиваясь все чаще, поворачиваясь все круче, мы, наконец, вырываемся на почти прямую линию дороги, пролетаем мимо какого-то железного столба. Ура! Мы в Черногории, здесь проходила ее граница. Мы летим дальше и дальше, все поднимаясь, и наконец, последний поворот, и чудная панорама исчезает как сон, и мы оказываемся среди выжженных скал, бедной растительности, бедных лачуг, в малом поселке Не́гуш[82]. Это место рождения короля Черногории Николая, ныне изгнанника. Лучший дом в этом селении – его. Он представляет из себя двухэтажный домик в четыре окна с высокой крышей, ни сада или чего-либо, украшающего это крохотное жилище, нет. Да и почва здесь так бедна, что площади в одну – пять квадратных сажень заботливо обнесены каменной оградой, и на них посажены кукуруза, картофель и другие огородные растения. Имеет такой вид, что люди сносили сюда на руках там и тут собраную чуть ли не горстями землю, и на ней развели самые необходимые продукты для существования. Кругом серые выжженные горы, скалы и камень, камень, камень повсюду.

Здесь остановил нас военный кордон, спрашивая наши пропускные документы, но, узнав, что это русская делегация, освободил нас от своего присутствия. Через несколько времени появился местный комендант. Мы позавтракали в чистом и светлом помещении, почему-то этот завтрак прошел особенно оживленно и приятно. Скоро, освободившись, я вышел на улицу и первое, что заметил под ногами, это стреляные патроны, обоймы, патроны с пулями, раздавленные какими-то тяжестями, и остатки от упаковки патронов. Видно, война здесь закончилась недавно, и эти ее атрибуты валялись еще на земле неубранными. Мы были на земле самого воинственного и легендарного народа. Рассказывают, что когда Господь Бог творил землю и распределял горы и воды, находившиеся у него в мешке, вдруг один мешок с горами прорвался, и они все свалились на это место, образовав, таким образом, Черногорию. Название же Черногории получилось потому, что горы эти были густо зарощены лесами. Но теперь они сведены, и лишь под вершиной Ловчена виднеется несколько черных пятен, свидетельствующих о происхождении этого названия.

Мы скоро забрались на камионы и опять пустились в дальний путь, взбираясь по дороге все выше и выше, окруженные все теми же суровыми, грозными хребтами гор. Направо от нас, еще на большей вышине, красовалась вершина Ловчена, с могилой поэта, митрополита Петра II, правителя Черногории, хранителя этой суровой страны. Видно, эти суровые горы воспитали этот крепкий и в войне несокрушимый народ. Дышащая ароматами и негой Италия произвела на свет величайших художников во всех отраслях искусства. Грозные же горы, лежавшие перед нами, дали целый народ, никогда не побежденный. Мы ехали по этой изумительной стране в автобусах, еще так недавно принадлежавших могущественной Австрии.

Подъем становился легче, еще поворот и еще последний – и перед нами открылось целое море хребтов и вершин, видно и вправду когда-то упавших из мешка Господня и так и застывших в этом грозном всклокоченном виде. Лишь орлы витали над этим необозримым пространством, в котором, как зеркало, на далеком расстоянии виднелось Скутарийское озеро[83] на