Раиса Горбачева. Жизнь и принципы первой леди СССР - Георгий Владимирович Пряхин

проблем, общество все больше раскалывается. Разносят не только «путчистов», но и «коммунистов», «кагэбистов», «партократов» и им сочувствующих. Идет яростная борьба за захват «власти», «сфер влияния», «имущества». Разрываются веками сложившиеся в стране связи, традиции. Разрушается… государство.

Заметались вечно холуйствующие в поисках нового «хозяина», «покровителя» люди, без стыда и морали.

В средствах массовой информации одна за другой печатаются статьи о необходимости «хорошего диктатора», «хорошей диктатуры». Под сомнение ставится позиция Президента страны. Кое-кто не останавливается и перед открытой клеветой, ложью.

«Знаешь, – сказал мне Президент, – оскорбления ничтожеств меня не волнуют. Так было во все переломные эпохи, когда на арену истории выходили не только новые силы, но и выносилось немало всякого дерьма. Волнует главное: как избежать голода в стране, использовать силы ради основного, ради того, чтобы продолжать начатое – реформы».

Новые испытания… они впереди. И, наверное, они самые трудные, самые серьезные.

«Комсомольская правда»,

20 декабря 1991 г.

Я никогда в тени мужа не была

Интервью

Интервью Р.М. Горбачевой корреспонденту «Московского комсомольца» Марии Федориной

– Вы были на самой вершине власти. Испытали тяжесть подъема и горечь спуска. Какой путь преодолеть труднее?

– Во-первых, я не была на вершине власти – я была рядом с властью. На вершине власти был Михаил Сергеевич. А я была рядом и просто разделила его участь. Хоть говорят, что тот, кто находится рядом с вершиной, острее чувствует пропасть.

– Вы первой из жен советских руководителей вышли из тени мужа и стали настоящей первой леди. Как Вам это удалось? Насколько тяжело было переломить сложившийся стереотип?

– Во всей нашей совместной жизни я никогда в тени мужа не была. Мы познакомились, когда учились в университете, поженились рано и с тех пор вместе. И наши отношения с Михаилом Сергеевичем – это не только взаимное чувство, но и поддержка и уважение. Эти наши отношения не менялись в зависимости от должностей Горбачева, и мы никогда не придумывали чего-то особенного по тому или иному поводу. Какими эти отношения были, такими и остались.

Трудно ли было стать первой леди? Никаких учебников по этому вопросу у нас не было. Я в основном всегда жила, действовала и поступала по любви, опираясь на личный опыт и, конечно, всегда с согласия Михаила Сергеевича. Моим советчиком всегда был и остается только Горбачев. Дело в том, что во всем цивилизованном мире есть жены глав государств, и их положение, права, обязанности строго очерчены. В нашем обществе мне была уготовлена одна участь – отсутствие права на официальное, гласное существование. Такое положение сформировалось еще при Сталине и очень прочно вошло в нашу российскую политику. И поэтому я была не просто первая леди, я была первая леди нашей страны. В этом вся сложность. И не какие-то мои особые индивидуальные способности сыграли решающую роль. Одно только мое появление рядом с Михаилом Сергеевичем вызвало очень неоднозначную реакцию в обществе.

У меня есть тысячи и тысячи писем (я и сейчас их получаю), в которых меня благодарят за то, что я достойно несу образ российской женщины. Но у меня есть и недоброжелатели. Многие восприняли мое появление очень настороженно, почти как Перестройку. Есть масса мифов и домыслов о каком-то моем необычайном пристрастии к виллам, дачам, роскошным нарядам, драгоценностям. Кому-то было выгодно распространять эти вымыслы. В борьбе с Горбачевым меня использовали как козырную карту. И сейчас используют. Только не как инструмент борьбы за власть, а для оправдания того, что сейчас творится.

Насколько тяжело было ломать стереотипы? Мы жили, работали, делали, что считали нужным. Эти шесть лет были очень спрессованы. Но сейчас я могу сказать, что ни моим друзьям, ни моим недоброжелателям не должно быть стыдно за меня в этой роли. То, что у нас в стране стало традицией иметь свою первую леди, я рассматриваю как положительный фактор, ибо появление в политике женщины как супруги первого лица государства, наделенной определенными правами, способствует возникновению уважительного отношения к женщине вообще, женщине-жене, женщине-матери.

– У Вас были имиджмейкеры?

– Никаких имиджмейкеров у нас не было. Мы даже слова такого тогда не знали. Все имиджмейкеры в жизнь и в политику страны вошли уже после Горбачева. Как и тот макияж, физический и политический, я бы даже допустила слово «рихтовка». У нас не было имиджмейкеров. В нашем случае главное было, что предлагал и что делал Горбачев. Это, конечно, не значит, что я не следила за своим внешним видом и внешним видом мужа. И нашим главным помощником в этих вопросах была и есть дочь Ирина.

– Не возникало ли в связи с этим у Вас желания привлечь Вашу дочь к работе в президентском аппарате?

– Нет, никогда. А зачем? Михаил Сергеевич не только никого из своей семьи не взял во власть, но и из Ставрополья за собой хвост не притащил. Перед ним все руководители, переезжая в Москву, тащили своих. И Ельцин немало людей привез из Свердловска.

– Существовал ли «клуб кремлевских жен» в эпоху Политбюро?

– Когда я оказалась среди кремлевских жен – этого не было. Женщины встречались лишь на официальных мероприятиях. Какие-то отдельные контакты, особенно в личном узком кругу, не поощрялись. Такое могла себе позволять только семья Брежнева. Когда Михаил Сергеевич стал Генеральным секретарем, я посчитала необходимым как-то сблизить женщин, преодолеть атмосферу отчуждения. И организовала нечто вроде клуба. Мы собирались вместе, приглашали деятелей искусства, ученых, работников госаппарата, дипломатов и обсуждали разные проблемы. Готовили правительственные приемы к 8 Марта. Случалось, и выезжали вместе на предприятия, в музеи.

– Вам удалось преодолеть таким образом официальность отношений?

– В какой-то мере да.

– Ходило много слухов по поводу Вашего влияния на мужа. Так ли это было на самом деле?

– То, что я влияла на принятие политических и кадровых решений – это миф. Это нужно не знать нашу российскую действительность или делать вид, что не знаешь, чтобы допустить, будто кто-то помимо Политбюро и генсека мог принимать решения. Это раз. И второе. Надо совсем не знать Михаила Сергеевича. Другое дело, что жизнь наша сложилась так, что мы всегда обсуждали то, что нас волновало. Вспомните годы Перестройки, какие шли глобальные изменения и как горячо они обсуждались в стране. Обсуждали, естественно, их и мы.

– Но он к Вам прислушивался?

– Конечно. Ведь, знаете, если бы я не была женой Горбачева, я все равно была бы его сторонником. Ведь