Очень хороший и очень дурной человек, бойкий пером, веселый и страшный... - Константин Сивков

неправые ханжевские все выяснить, дабы читающий перво свой порок узнал, и потом пользу и прямую и истинную. Також в конце силу всей книги зело короткую выпискою без толку (понеже оный уже выше писан) положить, дабы мог на память оное иметь, понеже всей книги на память не возможно иметь, и сочиня сие не печатать до возвращения нашего; також и того, что хотели исправить в исповедях…» В исполнение этого желания Петра было добавлено «краткое собрание из книги сея, ради удобнейшего припамятования учиненное». Относительно предисловия к этой книге Петр написал следующее: «Впереди печатать: понеже многие пути спасения не ведают и звание свое ни во что ставят, но еще и суете всего мира, а не то-чию Божию определению приписуют, что и пословица есть, кто пострижется, говорят: работал земному царю, а ныне пошел работать небесному. К тому же ханжи толкуют разно: иные, ежели не покинешь мира и не будешь чернец — несть спасения; иные: надобно по вся дни всю службу церковную слушать, или и по две или и по три обедни на день. Иные, когда кому в путь ехать, наперед голоса в два ли три и более выговаривают церковную службу наперед, или многие поклоны и правилы, оставя врученное им дело или домоправление, делают, полагают в том спасение».

В чем Петр видел сущность христианской жизни, об этом свидетельствует еще его записка о монашестве, к которому он относился неблагосклонно; рассмотрев происхождение монашества и его значение, Петр говорил, что монахи большею частью тунеядцы и что корень всему злу — праздность. «Прилежат ли же разумению Божественного писания и учения? — спрашивает он. — Всячески нет. А что говорят: молятся, то и все молятся, и сию оговорку отвергает Василий святой. Что же прибыло обществу от сего? Воистину токмо старая пословица: ни Богу, ни людям, понеже большая часть бегут от податей и от лености, дабы даром хлеб есть».

Наконец, Петр редактировал текст церковной службы по поводу празднования Ништадтского мира; по указаниям царя в нее были вставлены Гавриилом Бужинским{24} целые фразы и песни, а кроме того, он сделал много других поправок, которые клонились к тому, чтобы сократить растянутость текста и исключить резкие выходки по адресу побежденных; так, например, против слов: «отрините гордость, свеяне, и не злобствуйте россианом: Бог бо их заступник», Петр написал: «отставить».

III

Таково было участие Петра в составлении и издании оригинальных русских сочинений по историческим и религиозным вопросам. Но в то же время при его участии выходят произведения и другого, очень разнообразного содержания. В 1703 году Петр редактировал книгу «Торжественные врата», которая объясняла аллегорические картины, изображенные на воротах, устроенных в Москве по случаю побед этого года. В 1707 году он приказал напечатать новым гражданским шрифтом азбуку и сам исправлял ее. В 1716 году он собственноручно написал «Воинский сухопутный устав», причем в его распоряжении были, по-видимому, уставы французский, английский, датский и шведский. В манифесте, который предшествовал уставу, Петр историческими примерами показывал необходимость регулярных войск: хорошо обученные войска у нас одерживали победы, например, при царе Алексее Михайловиче, наоборот, необученные войска, например, при Азове и Нарве, терпели поражения. «Того ради, — говорилось в манифесте, — будучи в сем деле самовидцы обоим, за благо изобрели сию книгу воинский устав учинить, дабы всякий чин знал свою должность и обязан был своим знанием и неведением не отговаривался. Еже через собственный наш труд собрано и умножено».

Вообще надо сказать (на это указывают и другие приведенные выше примеры), что Петр всегда старался печатным путем объяснить обществу цель и сущность принимаемых им мер. В 1718 году он пишет часть объявления, «каким образом асамблеи отправлять надлежит», — начало и первые три пункта (всего их семь), а в следующем году редактирует «объявление о лечительных водах, сысканных на Олонце» и пишет к нему указ. В 1721 году он составил и напечатал «табель о рангах» по французским, прусским, шведским, английским и датским источникам, причем им было сделано такое примечание (в феврале): «Сие не публиковать и не печатать до сентября месяца, дабы еще осмотреться, ежели что переменить, прибавить или убавить, о чем надлежит в сенате во время сей отсрочки думать: так ли быть всем чинам или которые переменить и как? И свое мнение к сентябрю изготовить, а особливо о тех чинах, которые от ранга генерал-майора и ниже; также и о их жалованье, кому какое надлежит, против ли ранга служивых, которые с кем в одном классе, и меньше, також свое мнение на письме изготовить». Это примечание показывает, насколько Петр был осторожен и осмотрителен как законодатель.

Одновременно с работой над «табелью» Петр целый месяц провел над составлением портового и адмиралтейского регламентов, отведя на это четыре дня в неделю и занимаясь иногда по четырнадцать часов в сутки. Затем, когда Петр издал в 1722 году указ о престолонаследии, то по его поручению была написана «правда воли монаршей» для объяснения мотивов принятого им решения, а в следующем году он сам написал текст к сигналам для парусной флотилии и манифест о короновании Екатерины.

Вот важнейшие сочинения на русском языке, вышедшие при ближайшем участии царя-преобразователя или даже им единолично написанные. Среди написанного самим Петром мы не найдем сочинений исторического, богословского, философского или какого-нибудь другого общего содержания — ни времени, ни знаний для таких сочинений у него не было; инструкция, устав, объявление — вот заголовки тех произведений, которые вышли из-под пера царя-работника, тут он чувствовал себя на твердой почве, был во всеоружии разнообразных практических сведений. Но, не написав сам ни одного ученого трактата, Петр понимал их пользу и значение и потому принимал чрезвычайно деятельное участие в их сочинении. Так как оригинальных книг на русском языке было мало, то он постоянно делал распоряжения о переводе различных сочинений с иностранных языков, принимая в их редактировании самое близкое участие.

IV

Какие требования он предъявлял к переводу и переводчикам, отчасти уже видно из его наставления, проведенного нами в начале. Дополним его взгляды на эти вопросы лишь следующим. 25 февраля 1709 года он писал Зотову{25} о его переводе книги Блонделя[11]: «Господин Зотов! Книгу о фортификации Манира Блонделева, которую вы переводили, мы оную прочли и разговоры (т. е. discours) зело хорошо и внятно переведены, но как учить оной фортификации делать? Также в табеле не именовано, руты ли, или рауты? То зело темно и не понятно переведено, который лист переправя, вклеили в книгу, а старый вырезан.