Не померкнет никогда… - Александр Павлович Беляев

друга, старались разглядеть, что стало с Молодечно. Но из-за густой пыли ничего определенного разобрать было нельзя. А скоро, едва машина скрылась в низине, город совсем пропал из виду. И только большое темное, расплывшееся по небу пятно копоти говорило о том, что Молодечно горит.

Поначалу Барбашов следил за тем пятном вместе со всеми. Потом поудобнее откинулся на спинку сиденья и вытянул ноги, насколько позволяла кабина. Ему хотелось спать. Сказывались бессонные ночи. Перед глазами поплыли виденные за эти сумасшедшие дни картины. Откуда-то из розовой тьмы на него нескончаемым потоком двигались люди, повозки, машины, мягко стукались буферами вагоны и проплывали мимо. А на их место опять наплывали люди, повозки, фуры с сеном, ревущая скотина, пыль, пыль, пыль… Барбашов попытался стряхнуть с себя дремоту, мотнул головой. Но поток не пропал, а лишь забурлил сильнее. Лица людей стали злее. Повозки и машины помчались быстрее. Неожиданно из общей толпы, плывущей перед ним, как туман, вырвалась лошадь и с диким ржанием понеслась прямо на него. Барбашов попытался отскочить в сторону, но не смог — ноги словно приросли к земле. Тогда он выхватил из кобуры пистолет и, не целясь, выстрелил в лошадиную морду. Лошадь упала. Барбашов проснулся. Сердце учащенно билось, на лбу выступил пот. «Фу, черт, нервы шалят», — подумал он и, открыв окно кабины, высунулся наружу. Встречный ветер приятно ударил в лицо. Барбашов с наслаждением потянулся и огляделся по сторонам.

Проехали уже больше половины пути, а дорога по-прежнему оставалась пустой. Ни указателей, ни регулировщиков. Даже мост через Березину оказался без охраны. Барбашов достал карту. «Учились, учились маршам, а до дела дошло… Ну кто знает, по какому маршруту тылам двигаться?»

Его волнение заметил Волощенко.

— Да вы не смотрите на карту, я тут каждый поворот знаю. Сейчас лес кончится — полем поедем. А там еще малость попылим, и город покажется.

Барбашов ничего не ответил, огляделся по сторонам. Округа дышала покоем и миром, как неделю, как месяц, как год назад. По небу медленно плыли облака. Разморенные жаром кусты лениво покачивались в такт слабым порывам ветра. В голубой выси, недвижимо распластав крылья, широкими кругами парил коршун. И все-таки чудилось что-то тревожное в спокойной тишине этого знойного полдня. Кругом ни души, только этот коршун…

Неизвестность всегда тяготит.

Лес скоро расступился, и машина вынырнула на обширный, километра в полтора, покос, в дальнем конце которого зеленой стеной поднималась рожь. Волощенко сбавил скорость и круто вывернул баранку в объезд большой, выбитой колесами ямы.

Перед полем кусты и деревья снова вплотную подступили к дороге. Ветки с шумом забарабанили по крыше кабины, и солдаты в кузове дружно пригнули головы.

Машину качнуло на очередном ухабе и тут же бросило в сторону. В лицо Барбашову брызнули осколки разбитого стекла. Он инстинктивно закрыл ладонями глаза, хотел прижаться к двери, но кубарем вылетел из кабины. Что произошло в следующий момент, он не видел. А когда пришел в себя, то почувствовал, что его куда-то волокут. Открыл глаза и попытался высвободиться. Но его цепко держали за портупею и ноги и тащили все дальше в лес. Тогда он приподнял голову. Спереди его поддерживали Ханыга и Клочков. Оба бледные, мокрые от пота, они то и дело оглядывались назад, откуда беспрестанно доносился неприятный глухой шум. Барбашов рванул ворот гимнастерки и сунул руку за пазуху. Ладонь скользнула по гладкому шелку полотнища. «Цело!» — обрадовался Барбашов и застонал:

— Стойте, братцы! Я сам пойду.

— Скорее, скорее! — услышал он в ответ хриплый голос Клочкова.

Но Барбашов заупрямился и встал на ноги. На минуту бегущие остановились. Барбашов огляделся по сторонам. Рядом с ним стояли Клочков, Ханыга и еще один боец из его группы. В стороне, схватившись за живот, корчился Кунанбаев. Возле него, стараясь ему помочь, суетился Чиночкин. Справа стояли еще двое красноармейцев. Лица у обоих были полны тревоги.

— Что случилось? — ничего не понимая, спросил Барбашов.

— Засада там, — бросил в ответ Клочков и потянул Барбашова за собой.

— Какая засада? — не понял Барбашов. — Ведь впереди свои, дивизия там…

— Немцы впереди!

— Где люди? — упрямо продолжал Барбашов.

— Отстреливаются! — крикнул Клочков и еще решительнее потянул его в сторону.

Барбашов оглянулся назад и только теперь понял, что шум тот — не что иное, как перестрелка на опушке леса. Но выстрелов он не слыхал и сейчас. В голове у него все гудело от удара, и даже голос. Клочкова доходил до него удивительно медленно и глухо.

— Отходить надо, товарищ старший политрук! Знамя у нас! — снова потянул его за руку Клочков.

— Куда?

— В лес, там разберемся! — ответил Клочков.

Отряд скрылся в чаще.

Барбашов больше не сопротивлялся. Командовать он тоже не пытался, так как чувствовал, что сил у него едва хватает на то, чтобы двигаться вместе со всеми.

В КОЛЬЦЕ

Барбашов бежал, почти ничего не видя перед собой. Его мутило. Перед глазами плыли оранжевые и розовые круги. Голову ломило так, что казалось, она вот-вот расколется на части. В довершение всего из носа у него хлынула кровь, и он снова чуть не лишился чувств. Клочков и Ханыга не отставали от него ни на шаг. То один, то другой подхватывали его под руки и временами, когда политруку было особенно плохо, несли на себе.

Скоро лес начал редеть. Отряд вынужден был жаться вправо и двигаться до тех пор, пока не уткнулся в речушку. Люди бросились к воде. Силы были у всех на исходе, и свежая, холодная вода стала для них настоящим спасением.

Барбашов тоже шагнул в искрящуюся рябью воду и, широко расставив ноги, так, чтобы легче было дотянуться до нее ртом, пил и пил.

Потом, не поднимая головы, он оплескал шею, взъерошил волосы и всласть откашлялся. Ему сразу стало легче. Даже мучительная ломота в висках прошла.

Он вышел из воды и оглядел свой отряд. Люди еще плескались в речушке. Никто из них не снимал сапог, не расстегивал гимнастерок, ни на минуту не выпускал из рук оружия. Барбашов молча пересчитал согнутые спины. Их было семь. «Где же еще двое?» — невольно подумал он. Теперь, когда к нему вернулась способность мыслить, он первым делом попытался разобраться в обстановке и подозвал Клочкова.

— Что случилось? Какие немцы? Ты видел их? — засыпал он вопросами сержанта.

— Видел, товарищ старший политрук, — спокойно ответил Клочков. — С опушки садили по нас из двух пулеметов. Волощенко убили наповал. Не знаю уж, как он и машину в лес завернул… Мы сразу к вам бросились, — спасать.