Жизнь в белых перчатках - Керри Махер

Ренье? Ты выказываешь им больше уважения, чем мне, твоей жене.

Он издал на удивление многострадальный вздох. Выносить это сил не было. Наконец он неохотно согласился:

— Хорошо, если ты ей доверяешь, я готов тебе подыграть.

«А если нет… Ладно, лучше просто об этом не думать», — решила Грейс и почувствовала, как в душе у нее что-то сдвинулось.

Это немного походило на былую уверенность, на отвагу, которая в свое время привела ее в Академию, в Голливуд, на Ямайку и даже в Монако. Не об этом ли спрашивала Мари? «Ты можешь быть кем-то большим, чем княгиня Монако?» Способна ли она возродить ту женщину, которой была когда-то и которую так долго игнорировала?

Глава 20

1955 год

Фотографии, которые сделал Хауэлл Конант, и не могли появиться. быстро, но «Коллиерз Уикли» отложил их публикацию на июнь. Вернувшись с Ямайки в свою просторную, свежеотремонтированную квартиру на Пятой авеню, Грейс поразилась нахлынувшему чувству одиночества, несмотря на множество букетов по всем комнатам, присланных Олегом в качестве извинения за ту ревнивую тираду, о которой она думала неделями.

Подбежавший Оливер стал лизать ей ноги, и она, усевшись на один из красивых персидских ковров и прислонившись к бархатному дивану, стала трепать ему мягкие уши и целовать кучерявую макушку. Потом оглядела комнату, богато украшенную и обставленную, как и подобает комнате кинозвезды, — дизайнер интерьеров заверил, что все журналы захотят опубликовать у себя фотографии ее жилища. Оливер забрался на ее вытянутые ноги и млел От ласк.

— Я тоже скучала по тебе, малыш, — прошептала Грейс, чувствуя, как к глазам подступают слезы.

Не значит ли это, что из всех живущих в Нью-Йорке она больше всех скучала по своей собаке?

Не менее чем в четырех комнатах начал звонить телефон — она не могла припомнить, сколько именно аппаратов теперь у нее установлено. Испугавшись, что это Олег, она позволила своей горничной Грете ответить, и через минуту та вошла и тихонько сообщила, что ей звонит Эдит Хэд. Обрадованная Грейс сняла трубку и прижала ее плечом к уху, продолжая гладить Оливера.

— Я так рада, что это ты, — сказала она.

— Дор просто сволочь! — выругалась Эдит. — Слышала, они даже не оденут тебя для «Оскара».

Грейс вздохнула:

— Да. Они… ну, приостановили действие контракта.

— Потому что ты снимаешься в хороших фильмах, а не в той дряни, которую они тебе подсовывают? — Эдит пробормотала несколько отборных эпитетов, а потом добавила: — Тогда к добру, что моя швейная машинка на ходу. И у меня есть для тебя идеальное платье.

Грейс не решалась заговорить, опасаясь, что ее подведет голос.

— Ох, Эдит, — выдохнула она наконец, — спасибо тебе.

— Не позволяй им взять над тобой верх, Грейс! Ты всегда была очень сильной. Когда ты выиграешь приз за фильм, в котором они почти что запретили тебе сниматься, им придется сожрать свой контракт. — Я не выиграю, Эдит, — сказала Грейс. — Выиграет Джуди. Это всем известно.

— В этом городе ничего никогда нельзя знать точно, Грейс. Ничего и никогда. Посмотри хоть на Одри, которая выиграла в прошлом году с «Римскими каникулами», а роль Джорджи Элджин впечатляет куда сильнее, чем роль принцессы. Слушай, вручение «Оскара» всего через неделю. Когда ты сможешь прилететь?

Вдохновленная дружеским участием Эдит, Грейс не спускала Оливера с колен, пока заказывала билеты на самолет и звонила друзьям, приглашая их на ужин в честь новоселья, который она решила устроить перед тем, как лететь на Запад. Ей необходима была вечеринка перед следующим мероприятием: вечерней встречей с Олегом в «Баре Бемельманс». Впрочем, даже жизнерадостная стенная роспись создателя Мэдлин не могла поднять ей настроение.

Когда они с Олегом уселись друг напротив друга за угловым столиком, она произнесла:

— Пока меня здесь не было, я думала и думала, и я просто больше так не могу.

Олег плотно сжал губы, потом оттопырил нижнюю и выдохнул, а потом вытащил серебряный портсигар, прикурил сигарету, затянулся и лишь тогда ответил:

— Я приготовил для тебя платье.

Все перед ее глазами мгновенно затуманилось от слез.

— Я не смогу его надеть… иначе мне будет слишком грустно, — хрипло прошептала она, снова благодаря небеса за Эдит, единственного модельера, чье платье, возможно, позволит ей не думать о том, что сшил Олег.

Неожиданно Кассини словно воодушевился, затушил сигарету и сказал:

— Лучше не грусти. Будь счастлива со мной. Я люблю тебя, Грейс.

— Я знаю, Олег, — ответила она, чувствуя, как растет внутри решимость.

Ей не хотелось напоминать ему об истинных причинах, которые привели к нынешнему положению вещей, потому что не было сил переживать все заново. То, что хранила верность Олегу и даже ни разу не взглянула на другого мужчину с тех пор, как связала себя с ним во Франции, не играло для него роли. Или, во всяком случае, казалось ему недостаточным. Да, в прошлом у нее были другие мужчины, но она выбирала каждого из них и была ему верна до самого расставания. Даже отец не заставил ее сожалеть о принятых ею решениях, и уж тем более она не позволит Олегу это сделать.

— Мне больно представить, что ты выйдешь замуж за кого-то, кого выберут твои родители, — продолжал Олег. — За мужчину, который вынудит тебя отказаться от карьеры ради того, чтобы ходить босой, беременной и в допотопном фартуке.

Грейс рассмеялась:

— Я никогда не соглашусь на такое, Олег. Тебе следовало бы знать меня лучше.

— В том-то и проблема, Грейс. Я слишком хорошо тебя знаю.

Грейс тихо закипала, сидя на своем стуле. Проклятье, да где же ее выпивка?

Ага, вот и она! Едва официант отошел, она сделала большой глоток текилы со льдом, думая о Кэти Хурадо. Что та сказала тогда о разнице между «сильной» и «крепкой»? Грейс не могла припомнить, но благодаря текиле чувствовала, что сочетает в себе оба этих качества, которые уж точно сегодня ей понадобятся.

— И кто же тогда оденет тебя для «Оскара»? Эдит, наверное?

«Вот оно, — подумала Грейс, как будто нуждалась в напоминаниях. — Вот почему между нами все кончено». Олег терпеть не мог присутствия Эдит в ее жизни точно так же, как не выносил мужчин, с которыми она играла в кино, и приходил в ярость из-за ее старых романов. Он хотел быть единственным на все времена человеком, у которого есть право одевать ее и укладывать в постель.

— Я не твоя кукла, Олег, — сказала Грейс.

Олег прикурил новую сигарету и глубоко затянулся.

— Тоже верно. Ты не моя кукла, — наконец проговорил он. — И,