Судьба, судьбою, о судьбе… - Лилиана Иоганес-Эдуардовна Бреверн

автор в переводе другого переводчика вдруг открывается как совершенно новый и никому неведомый. На эту тему можно говорить много, многолетний редакторский труд дает мне на то полное право, но сейчас о другом.

Так вот, вопросов у меня к Фернандо Наморе не было (к тому времени я перевела только один его рассказ), но желание наконец встретиться возникло как у него, так и у меня. Созвонившись со мной по телефону, Намора сказал, что только что прилетел, что в дороге у него пропал чемодан, потом еще какая-то неприятность, но все это не мешает нашей встрече. И на следующий день я уже была у него дома, двери которого для меня были широко распахнуты, что было очень приятно. С Фернандо Наморой мне было легко и просто, как и с Жоржи Амаду, который оказался у него в гостях и все время надо мной и над ним подтрунивал: «Хочешь, чтобы она тебя опубликовала в «Художественной литературе»? Опубликовать-то опубликует, а вот гонорара у нее не получишь». (Женевская конвенция, к которой мы присоединились в 1973 году, позволяла нам публиковать бесплатно все произведения иностранных авторов, появившиеся в печати до этого года.)

Конечно, Намора хотел быть опубликованным в издательстве «Художественная литература» и, конечно, сожалел, что в «Радуге» его произведения не выйдут в серии «Мастера современной прозы». «Почему, Лилиана? — спрашивал он меня позже в письме и ревниво продолжал: — А Вержилио Феррейра в серии остался!» — «Будем думать о вашем двухтомнике в «Художественной литературе», — писала я ему в ответ, — и надеяться, что все будет хорошо». И двухтомник вышел в «Худлите» в 1988 году[40], но Фернандо Наморы в этом же году не стало. Зная об остававшихся ему считанных днях, я приложила максимум усилий, чтобы как можно скорее через португальское Посольство ему отправили полученный издательством сигнальный экземпляр его двухтомника.

Спустя какое-то время пришло письмо от Зиты — супруги Фернандо. Она писала мне, что двухтомник их очень порадовал, он сделан с большим вкусом (художник-оформитель получил серебряную медаль!), но сожалела, что сам Фернандо написать мне обо всем этом уже не может: он не встает с постели, его мучают страшные боли, их глушит только морфий, от которого он все время впадает в забытье. «И все же, — продолжала Зита, — в минуту проблеска сознания Фернандо прошептал мне, глядя на книгу: «Лилиана здесь, вот она, присутствует при моей смерти».

С Вержилио Феррейрой я познакомилась тоже в год моей стажировки в Лиссабонском университете. Тогда я как раз переводила его роман «Явление», и у меня к Вержилио было много вопросов по тексту, дышавшему ароматом португальской земли, ее историей, реалиями, и изобиловавшему языковыми трудностями интеллектуального романа.

Наша встреча произошла без каких-либо сложностей: я позвонила Вержилио, сказала, кто я, в какой гостинице остановилась. Он тут же приехал, точно давно ждал меня. Все было просто, непринужденно, как между старыми добрыми друзьями: договорились поработать у него дома.

И вот, когда мы с Вержилио, сидя в его лиссабонской квартире, разбирали не понятые мною кусочки текста, он неожиданно принял решение показать мне место действия романа — древний город Эвору, его собор, храм Дианы и дать мне подышать воздухом лицея, где учительствовал герой романа, а когда-то и сам Вержилио.

«Едем завтра же, рано утром, пока не очень жарко!» — сказал он.

Из Лиссабона мы действительно выехали очень рано, выпили кофе в маленьком пригородном кафе и двинулись дальше. Миновав мост через Тежо у городка Вила-Франка-де-Шира, мы через некоторое время оказались среди моря хлебов, сохнувших под палящим солнцем провинции Алентежо — португальской житницы. Был конец июля. Жара стояла адова, плотная, недвижная, но обычная для этих мест. «Будет легче, если сбросить туфли», — сказала мне Режина, супруга Вержилио — и тут же сделала это. Я последовала ее примеру. И так мы ехали навстречу накатывающим на машину волнам солнечного света. В надежде на порыв ветерка Вержилио увеличивал скорость, но густой воздух только обжигал наши лица, а на обочинах дороги сочувственно провожали нас парализованные солнцем деревья, прятавшиеся в их кронах птицы, и тысячами мелких солнц вспыхивали желтые кусты душистого португальского дрока. И вот на холме показался город Эвора.

В Эвору — этот город с запутанной, как старые силки, сетью улиц, руинами, полуразрушенными арками, молящимися фигурками святых в нишах и потаенными глазницами готических окон — мы въехали в полдень. Поднялись по улице к церкви Святого Франциска, потом повернули к площади, на которой высятся уцелевшие колонны храма Дианы — молчаливого образа ушедших веков, — какое-то время постояли, вслушиваясь в шелест листвы древнего, давно уже не существующего здесь леса, и пошли по торопливо бегущим вниз улочкам к лицею. Лицей был пуст — каникулы, но служитель, узнав Вержилио, тут же с большим почтением провел нас во внутренний дворик, показал аудитории и то, что интересовало меня, и то, на что хотел обратить мое внимание Вержилио. Да, о подобном я, как и любой другой переводчик, могла только мечтать. Весь день мы провели в Эворе. Бродили вдоль средневековых стен и под аркадами древнего города, стояли под молчаливыми сводами главного нефа собора и сидели на его пустующих скамьях. А когда вышли, Вержилио подвел меня к каменной чаше с водой и сказал: «Смочи пальцы и поднеси ко лбу». И тут же, видя мое изумление, добавил: «Нет, нет, Лилиана, не для того, чтобы осенить себя крестом, а чтобы стало прохладнее. В Португалии давно никто не верит в Бога. Всемогущий Бог — это Человек!» К вечеру, когда спала жара, мы обедали в маленьком уютном ресторанчике, а когда стало смеркаться, поднялись на вершину Сан-Бенто, чтобы посмотреть на искрящийся, словно бриллиантовая брошь, город, и двинулись в обратный путь в Лиссабон.

Вот так началось наше знакомство и большая дружба с Вержилио Феррейрой, поддерживаемая частой перепиской, но, к сожалению, редкими встречами.

Москву Вержилио Феррейра посетил дважды. Первый раз — в 1981 году проездом на конгресс «Международной ассоциации литературных критиков», проходивший в Алма-Ате. Союз писателей попросил меня встретить его в аэропорту и проводить до гостиницы «Россия», откуда утром следующего дня в числе других приглашенных он должен был вылететь в Казахстан. Пока шофер Союза писателей вез меня в аэропорт, я почти сожалела, что надела шубу, а когда приехала и вышла из машины, обрадовалась: на улице сильно похолодало и сыпал мелкий колючий снег. Подняв воротник, я старательно высматривала Феррейру, ведь он, если бы я его не окликнула, мог, миновав турникет, пройти