Становление писательницы. Мифы и факты викторианского книжного рынка - Линда Петерсон

1890‑х, когда критики стали выступать за художественную литературу, понимающую «образ мысли и образ действия» «торговых и профессиональных» классов[1]. Но опередившая свое время Ридделл потерпела неудачу. Совсем недавно Маргарет Келлехер применила оппозицию Бурдье между «субполем массового производства» и «субполем ограниченного производства» (поля, которые различаются по критериям популярности и экономического успеха в первом случае и символическому критерию долговременной ценности во втором) для объяснения взлета и падения популярности произведений Ридделл и ее авторской репутации. Как утверждает одна из самых известных статей Бурдье, литература – «мир экономики наоборот», где более высокий статус придается символическому успеху, чем материальным вознаграждениям. Отсюда падение Ридделл от широкой популярности до практически нулевого признания критиков к концу века[2].

Тем не менее, несмотря на то что «Борьба за славу» связана с условиями рынка, с которыми сталкивались все викторианские писатели и от которых зависел их профессиональный статус, роман также затрагивает тему формирования символических мифов об авторстве, характерную для более позднего викторианского периода. В «Борьбе» Ридделл переписывает мифы о женском авторстве, ставшие широко известными благодаря «Жизни» Гаскелл и другим биографиям и воспоминаниям писательниц XIX века: миф о гении и призвании, миф о домашнем хозяйстве и долге, миф об одиночестве и трагедии. На первый взгляд, выбор Ридделл может показаться исторически неактуальным, даже устаревшим, особенно после публикации в 1877‑м высокопрофессиональной, ориентированной на рынок «Автобиографии» Гарриет Мартино, в десятилетие, когда было основано Общество авторов (1884) и сознательная профессионализация литераторов была особенно заметна. Тем не менее я позволю себе предположение, что Ридделл использовала более ранние модели женского авторства XIX века в качестве провокации, чтобы заявить права на символический капитал, накопленный этими мифами, а также проверить обоснованность этих мифов, а в заключение романа заново представить открытия своих предшественниц, потерянные в ходе движения за профессионализацию.

Переписывая «Жизнь Шарлотты Бронте». Накопление литературной ценности

В первом томе künstlerroman Ридделл рассказчик проводит различие между «сегодняшним днем» – 1880‑ми, когда «даже самый маленький ребенок имеет представление о том, как создаются книги», и 1850‑ми, когда «обычные детали литературной профессии»[3] были неизвестны, никем не записаны и, следовательно, недоступны для начинающих писателей, таких как героиня произведения Гленарва Уэстли[4]. Ридделл, безусловно, говорит о всплеске профессиональной литературы, который произошел в 1880‑е годы благодаря Обществу авторов с его брошюрами об авторском праве и литературной собственности, об издателях и агентах и о практических вопросах книгопроизводства. Все это разительно отличалось от той нехватки доступной информации, с которой столкнулась сама она в начале литературной карьеры в 1850‑х. Когда молодая Глен просит совета у старомодного издателя мистера Вассетта: «Если вы только скажете мне, что мне должно делать, я постараюсь немедленно приступить к делу»[5], – тот утверждает, что не может дать ей такого совета.

Если бы я был способен опубликовать ключ к проблеме, которую вы хотите решить, он продавался бы так хорошо, что мне никогда не пришлось бы выпускать других книг. Территория, в которую вы хотите войти, не имеет карты – никаких указателей, никаких проводников. Это одинокая страна без плана, и если вы последуете моему совету, будете держаться от нее подальше[6].

Авторство – это terra incognita, так утверждает мистер Вассетт. Однако, как было хорошо известно Ридделл, к 1860‑м издатели сумели опубликовать те самые рекомендации, которых, по утверждению мистера Вассетта, нельзя даже написать. Участницы кружка Лэнгхэм-плейс, например, публиковали статьи, брошюры и книги о женском труде, включая писательство, среди которых «Выбор занятости для девушек: художественная и интеллектуальная деятельность» Эмили Фейтфул (1864) и «Очерки о женской работе» Бесси Рейнер Паркс (1865). В периодической печати 1860–1870‑х журналистику рассматривали как профессию (или ремесло), в том числе и сама Ридделл в статье «Литература как профессия»[7] для Illustrated Review (1874). К 1880–1890‑м журналы и книги предлагали женщинам практические советы о вступлении в профессию писателя: «Журналистика как профессия для женщин» Эмили Кроуфорд в Contemporary Review (1893) или «Журналистика для женщин: практическое руководство» Арнольда Беннетта (1898)[8].

Опираясь на историю авторства XIX века, через которую она прошла сама, Ридделл проводит различие между любительским «тогда» и профессиональным «сейчас», между более мягкой (и более джентльменской) эпохой, когда «женщины в литературном мире все еще сохраняли некоторую сдержанность, а мужчины, по крайней мере, традицию самоуважения»[9], и нынешним временем профессионалов, когда авторы стали более деловитыми и осведомленными о рынке, но наряду с тем более «напористыми» и «безнадежно бедными»[10]. Среди имен, к которым обращается Ридделл, чтобы призвать образы былых времен, Шарлотта Бронте и Каролина Клайв: «О, дни, которые кажутся так давно ушедшими! Когда „Джейн Эйр“ и „Пол Ферролл“[11] были так же известны и на слуху, как „Тайна леди Одли“ и „Женщина в белом“»[12].

Несмотря на четкое противопоставление «тогда» и «сейчас», у начинающих писательниц 1850‑х, на самом деле, были некоторые «указатели» и «руководства», с которых можно было начать свою литературную карьеру. Из книги Исаака Дизраэли «Литературный характер, или История гения» (1818), статей 1830‑х во Fraser’s Magazine о Летиции Лэндон, Гарриет Мартино, Каролине Нортон и миссис С. К. Холл, автобиографий и мемуаров самих писательниц – до новейших антологий, написанных женщинами и о женщинах, как, например, «Воспоминания о литературных дамах Англии» Энн Кэтрин Элвуд (1843) или «Писательницы Англии» Джейн Уильямс (1861)[13] ,– они могли узнать о жизни своих предшественниц и моделях построения карьеры в литературе. Некоторые из этих биографий – возможно, даже все – создавали мифы о женском авторстве, хотя и несли в себе полезные сведения об издательском деле. Собственно, часть моего рассказа заключается как раз в том, что мифы были так же важны, как и факты, – для самой Ридделл и для главной героини ее «Борьбы за славу» Гленарвы Уэстли.

Мы не знаем, какие книги, статьи или мемуары Ридделл читала до переезда в Лондон, так как ее жизнь мало задокументирована. Но сам роман косвенно свидетельствует о том, что Ридделл опиралась на самые важные из этих источников – «Жизнь Шарлотты Бронте» и некрологи, которые окончательно очертили форму книги. Молодой писательнице в 1855 году жизнь сестер Бронте представлялась образцом необычайного литературного и культурного успеха, хоть и на фоне личной трагедии. Из бедности и безвестности в своей отдаленной йоркширской деревне три сестры добились если не реального богатства, то национальной славы. Биографические подробности сестер Бронте циркулировали в лондонских периодических изданиях еще до смерти Шарлотты в 1855‑м,