К достижению цели - Михаил Моисеевич Ботвинник

над оформлением работы, не прекращая ее ни в поездках, ни во время отдыха. Осенью 1971 года я совершил большое турне по Югославии — сделал примерно 2500 километров на автомашине. Был в Сербии, Македонии, Черногории, Боснии и Герцеговине, Хорватии, Словении и Воеводине! Откровенно говоря, наибольшее впечатление произвела Черногория. Какие кручи, ущелья... Выступал я в Цетинье, древней столице Черногории. Были мы вместе с Божидаром Кажичем, нынешним вице-президентом ФИДЕ: он родился в деревушке недалеко от Цетинье, кончил в древней столице гимназию, во время войны партизанил в горах. Черногорцы считают себя «почти» русскими. «Нас с русскими 200 миллионов», — посмеиваются они. Как мне рассказывали, Черногория со времен русско-японской войны до сих пор «находится» в состоянии войны с Японией — Черногория тогда присоединилась к России и направила на фронт (так уверяют черногорцы) двух солдат, а при заключении мира забыли объявить, что Черногория прекратила состояние войны с Японией!

Поехали отдыхать на побережье Адриатики, в Будву. Пляж весь из белых мелких камешков, никаких волн — перед Будвой в двух километрах лежит остров Светый Никола, он защищает Будву от морских волнений. Вода такая чистая, что нельзя понять, какая глубина!

Купались, конечно, и... заканчивал я свою работу!

Подружились мы с Божо. Рост примерно 190, здоровый, спокойный черногорец, декламирует Пушкина. Справедлив и принципиален, и в то же время есть в нем что-то детское... Серьезно изучает историю шахмат, когда знакомится со старой шахматной книгой, радуется, будто клад нашел. Когда знал, что я работаю, не мешал (редкое качество).

Звонят из Совета по кибернетике Академии наук; Е. Геллер (просьба не путать с гроссмейстером!), сотрудник совета, приглашает 8 декабря выступить на семинаре в Доме ученых — весьма кстати. Пытался я договориваться с различными организациями о совместной работе над программой, но безуспешно. Криниц-кий и Рамеев, встретившись на одном совещании, обсудили этот вопрос и решили: надо направить программистов в лабораторию, которой я руковожу, и там начать работу. Конечно, я был за; может, на этом семинаре и найдутся сотрудники?

Мне показалось, что семинар прошел неудачно, вопросов много, но никто не выступил. Сначала сослепу не разглядел присутствующих, но, когда начались вопросы, по голосам узнал старых знакомых: и Шура-Бура, и Адельсон-Вельский... Потом они подошли и держались приветливо, за пять лет многое изменилось. Вместе с Адельсоном подходит его новый сотрудник Донской.

— Мы совершенствуем нашу программу, — говорит Георгий Максимович.

— А для дерева перебора выделяются ходы, имеющие смысл, или ходы включаются без разбора?

— В перебор идут все ходы.

— Это бесперспективно, — заявляю категорически...

В разговор вступает Донской:

— Это вы так думаете, а мы думаем иначе!

Вот и нашел товарищей по работе-

Но Геллер очень доволен «обсуждением». «Поймите, никто не выступил против, а вопросов сколько было — значит, все хорошо. В докладе вы сказали, что у вас новая работа оформлена? Давайте издадим в совете препринт». Поблагодарил я Ефима Самойловича за любезное предложение, и летом 1972 года препринт «Блок-схема алгоритма игры в шахматы» был выпущен в свет.

Геллер помог и в самом главном: вскоре председатель Совета по кибернетике академик А. Берг направил три письма: в Госкомитет по науке и технике, в Госплан СССР и в Минэнерго. В результате было принято решение об открытии в нашем институте соответствующей научной темы и о совместной работе с математиками ГВЦ Госплана; Госкомитет по науке отнесся благоприятно к работе.

Потом я узнал, что американское издание книги «Алгоритм игры в шахматы» сыграло свою роль в этом деле. Ответственный сотрудник Госкомитета В. Максименко как-то встретился на одной международной конференции с крупным американским специалистом по принятию решений Германом Каком:

«Как вам понравилась книжка Ботвинника? — спрашивает Кан. — У нас она произвела хорошее впечатление».

Виталий Иванович и попросил почитать русское издание книжки, когда решался вопрос об открытии темы!

Разрешение-то разрешением, а где программистов взять? Биржи труда у нас нет, объявление о приеме на работу не дашь, но голь на выдумки хитра!

Взял я сам у себя интервью, опыт уже был, один раз я это проделал с Н. Криницким для «Комсомольской правды». На этот раз принял все меры предосторожности: «журналист» задавал мне вопросы стандартные и даже недружелюбные — догадаться, что именно я задавал себе вопросы, было невозможно. Но самое главное в интервью было то, что читатели «64» узнали: ищу я программистов и что обращаться с предложениями надлежит по адресу ВНИИЭ.

Могло показаться на первый взгляд, что успех был полным: пришло около 40 писем, одно из Голландии, а одно даже из далекой Австралии. Австралиец волновался, что я уже набрал сотрудников, сообщал о своем семейном положении (женат, детей пока нет) — готов выехать немедленно. Но от москвичей было всего двадцать писем. Иногородних в расчет было принимать нечего; двух сотрудников лаборатории мне ранее удалось прописать в Москве, и тогда же я твердо решил, что третий раз в жизни этой «ошибки» повторять не буду.

Решили создать аттестационную комиссию под председательством Криницкого, вошли в нее, кроме меня, Д. Лозинский и Л. Полтавец (предполагалось, что именно они будут консультировать работу по составлению программы). Поговорили со всеми желающими москвичами, и стало грустно: или не подходили программисты по деловым качествам, или были связаны работой по рукам и ногам, или, узнав, что нм «грозит», сами отказались. Да и с выделением штатов и фонда на зарплату дело задерживалось в Госкомитете.

Пошел тогда я в Минэнерго на прием к С. Мхитаряну, почти тридцать лет назад подружились мы с ним. Сурен Григорьевич принадлежал к той старой гвардии советских энергетиков, которые во время войны обеспечивали страну электроэнергией; тогда деловые качества специалистов проходили суровую проверку.

«Это не вопрос», — сказал Сурен Григорьевич и выделил две единицы и соответствующий фонд зарплаты; пожали мы друг другу руки. Но как эти единицы заполнить?

В июне звонит Максименко: «Программистов еще не нашли? Направляю вам одного...» Спасибо Виталию Ивановичу — не забыл о шахматной программе. Мир не без добрых людей (в этой старинной поговорке «добрый» означает «хороший»). Через полчаса мы уже беседовали с Борей Штильманом, он только кончил мехмат МГУ и был недоволен направлением на работу, которую ему навязывали, — он и пришел к Максименко в поисках более интересного дела.

Учился он отлично, правда, очень юным выглядел.

— Куда же у вас направление?

— На ВЦ ВНИИЭ.

Вот это да! Стало быть, оставалось лишь договориться с руководством нашего ВЦ...

Боря кончил кафедру дифференциальных уравнений и никакого