Аль Капоне: Порядок вне закона - Екатерина Владимировна Глаголева

Девице оплатили лечение и куда-то сплавили (в хорошем смысле слова); она была лишь одной из «жертв общественного темперамента», скрашивавших досуг одинокого мужчины. К тому же в Майами, на бегах, Аль повстречал очаровательную брюнетку, которая вскоре также изменила цвет волос с помощью перекиси водорода... Мэй знала об этом из подслушанных разговоров (Ральф и Мими, принявший имя Джон Мартин, часто приезжали к брату отдохнуть), но пока не слишком тревожилась: пусть Аль и изменял телом, душой он принадлежал ей, их брак был заключён на небесах. Жаннет де Марко ни разу не появилась в доме на Палм-Айленде, но Аль Капоне никогда не был домоседом: то он на бегах, то в ночном клубе, то ловит рыбу в открытом море, то летит в зафрахтованном самолёте на Багамы, и тогда рядом с ним была Жаннет, которую сопровождал её брат Винсент (правда, в Чикаго и Висконсин она с ним, скорее всего, не ездила).

Эти отлучки давали передышку Мэй, которой в остальные дни приходилось играть роль улыбчивой и радушной хозяйки дома, когда её неуёмный супруг закатывал вечеринку за вечеринкой — по поводу и без. Нервы, истрёпанные общением с роднёй мужа, она успокаивала, общаясь с собственной семьёй: её брат и сёстры тоже подолгу гостили во Флориде, а потом и вовсе перебрались туда на жительство. В Чикаго Мэй возвращаться не собиралась: здесь у неё собственный дом, в котором она хозяйка; к тому же Сонни наконец-то пошёл в школу: его записали в престижную частную католическую школу Святого Патрика. Оттуда-то он и принёс заразу: зимой 1928 года разразилась эпидемия гриппа. От Сонни болезнь передалась Мэй, а потом и всем обитателям дома, включая прислугу. Но если миссис Капоне с сыном быстро поправились, Аль оказался надолго прикован к постели, что было очень странно, с учётом его богатырского здоровья. Мэй встревожилась, упросила доктора Филлипса проконсультироваться с чикагским коллегой. Она так переживала, что не могла есть, стала худой, как щепка, хотя и раньше никогда не была толстушкой. Филлипс был просто поражён её реакцией — он не понимал, как может такая женщина, как Мэй, жить с таким мужчиной, как Аль, зная, чем он занимается, да ещё и терпеть его родственников и друзей (доктор был в курсе, что, например, Ральфа Мэй на дух не переносит). Значит, любовь всё-таки существует... И верно, что её законы непостижимы. Впрочем, глядя на фотографии, где улыбающийся, уверенный в себе Аль стоит рядом с лучащейся от счастья Мэй, вид но, что они — пара. Здесь, со своей семьёй, Аль Капоне был просто мужем и отцом, надёжным мужчиной, за которым — как за каменной стеной, ограждающим жену от бытовых проблем и обожающим своего сына («маленького Снорки»), для которого он был самым лучшим папой на свете.

Доктор Филлипс же был не рад, что связался с семьёй Капоне. Бог с ними, с деньгами — покой и безопасность дороже. Ральф, ничего не смыслящий в медицине, всегда лез с советами и ставил под сомнение рекомендации врача, то и дело хватаясь за кобуру. К счастью, на третьей неделе января 1929 года Аль поправился, и Ральф вернулся в Чикаго. В Майами возобновилась прежняя жизнь: бега, ночные клубы, рестораны, деньги, которые Аль разбрасывал щедрой рукой...

Второго февраля Капоне нанял частный аэроплан, чтобы слетать с друзьями на пикник на багамский остров Бимини, заплатив 150 долларов за прокат и дав ещё сотню «на чай» пилоту. На 8—12 февраля он зафрахтовал яхту, чтобы вернуться на Багамы, захватив с собой брата Альберта, телохранителей и доктора Филлипса. Доктор ехать не хотел, но Аль настаивал, что тому нужно проветриться. Капоне лучше не сердить, и Филлипс скрепя сердце согласился составить ему компанию. 14 февраля, в День святого Валентина, Аль собирался быть дома, с женой, и устроить большую вечеринку.

Перед этим ему предстояло встретиться с помощником окружного прокурора, который специально приехал из Бруклина, чтобы задать несколько вопросов в связи с убийством Фрэнки Йеля 1 июля 1928 года. Аля в тот день и близко не было, а все ниточки, ведущие к нему, уже удалось оборвать, поэтому он не ожидал от этой встречи никаких неприятностей и отправился на неё без адвоката.

Ровно в 12.30 перед зданием суда остановился голубой лимузин; оттуда выбрался Капоне в летнем костюме (спортивный пиджак в клетку, белые фланелевые брюки, теннисные туфли, знаменитая Федора на голове). Один телохранитель остался в машине, а другой пошёл вместе с боссом, который пообщался с народом, попозировал фотографам и скрылся за дверью. Однако оказалось, что его ждёт не только бруклинский гость, но и прокурор округа Дейд, в который входит Майами, с окружным шерифом и судебным стенографистом. Посыпались вопросы — но не об убийстве Йеля, а о финансовых операциях самого Капоне. Где Паркер Хендерсон взял деньги на покупку недвижимости для «А. Косты»? — Не помню. — Кто прислал деньги из Чикаго? — Не помню. — Вы бутлегер? — Нет, что вы, никогда им не был. — Чем зарабатывает на жизнь Джейк Гузик? — Боями. — Не ваш ли кузен Чарли Фискетти присылал вам крупные суммы денег? — Да при чём здесь деньги вообще?.. Аль часто отвечал невпопад и наверняка проклинал себя за легкомыслие. Впрочем, оказалось, что нет худа без добра: правительственные чиновники, вызвав Аля на допрос, тем самым обеспечили ему алиби, поскольку двумя часами ранее в Чикаго разыгралась куда более страшная драма.

Утром 14 февраля в гараже компании-перевозчика «Эс-эм-си» на Северной Кларк-стрит, используемом «нордсайдерами» как штаб, собрались Питер и Фрэнк Гузенберги, Джеймс Кларк, Адам Хейер, Альберт Вейншенк, а с ними — отсидевший своё Джон Мэй, работавший теперь механиком, и Рейнхардт Швиммер, специалист по подбору очков, многие годы обслуживавший «нордсайдеров». Вейншенк был внешне похож на Морана, поэтому, увидев, как он вошёл в гараж, неприметный человек, занимавший наблюдательный пост на Кларк-стрит, позвонил «куда следует»: клиент на месте. На самом деле Моран ещё только шёл к гаражу вместе с Вилли Марксом, когда у входа вдруг остановился чёрный «кадиллак», какие обычно использовала полиция Чикаго, и оттуда стали вылезать люди в форме. Оба развернулись и быстро удалились. Из гаража послышались автоматные очереди... Когда «полицейские» оттуда вышли, уводя с собой