Вчера была война - Игорь Глазунов

у ёлки. Где-то, в самых глубинах души, я давно ждал этого момента. Жизнью в общежитиях я уже был «сыт по горло».

В двери стоял Николай, мамы не было… Это всегда интересно, как алкоголь меняет человека. Помните? Рюмка. Выпил. Где-то там растекается тепло! Через несколько минут снимается напряжение, усталость! Мозг становится героическим, всезнающим, дерзостным и решительным. Контрольные и сдерживающие функции пропадают. Море становится по колено! Или наоборот, человек замыкается в себе, становится мстительным, всплеск агрессии, злобы.

Многополярность человека, его внезапные реакции на те или иные нестандартные ситуации до конца ещё не познаны.

Видимо Николай не ожидал моего появления в доме. Или алкоголь отключил функцию заранее заготовленного поведения? Ведь мама, наверняка, сказала ему о моём приходе. Об этом остаётся только догадываться.

«А ты что тут делаешь, жидовская морда?»

Нас разделял стол. Николай схватил со стола пустой стакан, бросил им в меня и попал в голову. Я инстинктивно схватился рукой за голову. На руке кровь. Взрываюсь. Хватаю стул и всей своей мощью обрушиваю его на Николая. Он пытается увернуться… Удар приходиться в бок и спину. Николай медленно падает. Сначала на стол, тянет за собой скатерть, затем сползает на ёлку, валит её и остается лежать на полу. Звон бьющейся посуды! Всё, что было на столе, превращается в месиво! Исступленный крик бабушки!

Живущая через дверь чета Страутманисов тут же вызвала милиционера, благо он жил в нашем дворе. Николай не встаёт, лежит на полу и стонет. Приезжает «Скорая» и увозит его в больницу. Меня увозят в милицию и сразу же помещают в КПЗ15, вместе с «перегулявшими» в ожидании Нового года беззлобными алкашами.

Мама появилась дома за несколько минут до Нового года и сразу же побежала в милицию. Дежурный милиционер на все мамины просьбы отпустить меня отвечал: «Приходите утром». Кроме дежурного в отделении никого не было – все праздновали Новый Год.

Тебе здесь нельзя оставаться. Решение такое – оформляем паспорт, и ты уезжаешь в Ригу…

Вот так я встретил Новый год, последний в своём городе детства. О чём я только не передумал в эту ночь! Обида душила меня. Я даже расплакался от безысходности ситуации, в которой оказался.

Ночь прошла без сна. В КПЗ было холодно и сыро. Мои «подельники»-алкаши всю ночь пели песни, а я так просидел на нарах до утра. Невыносимый смрад, исходящий от параши, вперемешку с перегаром из трёх глоток. Так я встретил 1956-ой год.

Утром дежурный привёл меня из КПЗ, усадил у дверей начальника милиции и сказал: «Жди». Сижу. Открылась дверь и из кабинета вышла заплаканная мама. Захожу. На столе графин с водой.

«Дайте попить».

Мама сразу обращается ко мне: «Сын, извини!»

Эти слова от мамы я буду слышать все последние тридцать лет её жизни. Мама с начальником милиции была знакома, да и я часто видел его. Он жил в доме напротив. Полковник Павловский. Помню его. Невысокий, чернявый, карие глаза с живым блеском. В синей форме с красным кантом, блестящие пуговицы и полковничьи погоны – символ всемогущей и всё решающей власти в то время. Дай Бог ему на том свете вечной благодати! Если бы не он, иди знай как сложилась бы моя дальнейшая жизнь.

Сегодня могу утверждать, что моя жизнь – сплошная череда неожиданных событий, которые круто меняли её!

«Садись!» Сел. Павловский: «Ты нанёс отчиму тяжкую телесную травму, он засудит тебя! Тебе здесь нельзя оставаться. Решение такое. Оформляем тебе паспорт, и ты уезжаешь в Ригу. Будешь работать на Рижском вагоностроительном заводе и жить в общежитии».

Его голос звучал жёстко и неукоснительно.

Так была решена и предопределена на ближайшие годы моя дальнейшая судьба. Весь город уже знал о ночном происшествии. После случившегося домой я не пошёл. На душе было более чем тревожно. Встретился с Толиком Карпеевым. Пришли к нему домой, выпили. Я всё время пытался представить себе, как всё это будет, но никак не получалось…

Это была третья общага в моей жизни за три года…

Через несколько дней в нарушение всех законов я получил паспорт, расчёт и трудовую книжку. На заводе тоже знали о случившемся, расспрашивали. Я отмалчивался и лишь заживающая рана на лбу о чём-то им говорила…

За эти несколько дней я потерял семью окончательно и надолго! Первая встреча после той истории с мамой и Николаем случилась уже в Молдавии через пятнадцать лет, куда они переехали туда жить. Через несколько дней я собрал чемодан, простился с бабушкой и уехал в Ригу. В чемодане лежали какие-то мои носильные вещи и пара любимых книг. К обеду я был уже в Риге и ехал я в общежитие Рижского вагонно-строительного завода. Часто подшучивал над собой, понимая, что за долгий жизненный путь я побывал в образе многих своих литературных героев.

В каждый период моей жизни книжные герои были разные. Долгие годы настольной книгой был двухтомник «Очарованная душа» Ромена Ролланa. Понимание действа, происходящего в конце XIX и начале XX веков, было трудным для меня. Случилось так, что сюжет этой книги в дальнейшем и глубоко личностное в моей жизни во многом совпало. Если доведётся, советую прочитать! Я и сегодня помню многие абзацы наизусть, а главное, что они оказались истиной для меня в отдельные периоды жизни.

У страха глаза велики! Глаза боятся – руки делают!

Начиналась совершенно новая, другая по насыщенности и ритму жизнь «большого мальчика» в большом городе. Возникало много вопросов, но отвечать на них было некому.

Трудно было привыкать к Риге. Незнакомый огромный город. Комната в общаге на четверых. Расстояния. Вечный шум улиц. Лязг и скрип трамваев, тех старых, с открытыми площадками, с которых можно было спрыгнуть на ходу, когда он замедлял ход. Много машин. Огромный завод с его многочисленными цехами и закоулками, в котором я в первые месяцы работы даже успел заблудиться. Какой-то страх – а получится ли у меня всё на новой работе? Какой она будет? Как я найду общий язык со своим наставником, лучшим электросварщиком завода Николаем Ивановским? Как мне справиться с расходной частью бюджета, ведь приходной ещё не было? Возникало множество «как?». Но отвечать на них было некому, кроме меня. И я отвечал!

У страха глаза велики! Глаза боятся – руки делают!

Это была уже третья общага в моей жизни. Находилось общежитие на улице Ропажу, по линии шестого трамвая. Рядом строился завод «Альфа». Чуть дальше – Институт физкультуры