Становление писательницы. Мифы и факты викторианского книжного рынка - Линда Петерсон

этих дебатов о женском авторстве середины XIX века и нацелены на то, чтобы отметить грань, которую Бронте неоднократно формулировала в своих письмах: право писательницы на рассмотрение и оценку ее работы вне вопроса пола. Первые письма Бронте к издателям Смиту и Элдеру проводят это различие через указание «обращаться к г-ну Карреру Беллу, адресовать мисс Бронте, Хауорт, Брэдфорд, Йоркшир»[69]. Это разделение продолжается в забавном эпизоде первой встречи Шарлотты и Энн Бронте с Джорджем Смитом: сестры отказываются от заманчивого предложения знакомства с лондонскими литературными знаменитостями, потому что это раскрыло бы их инкогнито (и половую принадлежность). Особенно выразительным разделение становится в переписке Бронте с Джорджем Льюисом, который написал положительные отзывы о «Джейн Эйр» для Fraser’s Magazine (декабрь 1847 г.) и Westminster Review (январь 1848 г.) и отправил автору личное письмо «с одобрением и ценным советом»[70]. Несмотря на их дружескую переписку на самые разные темы в области литературы, они поссорились из‑за рецензии Льюиса на «Шерли» в Edinburgh Review (январь 1850 г.). До ее публикации Льюис написал Бронте о своем намерении прокомментировать ее новый роман. Она ответила твердым заявлением, что хочет, «чтобы ее критиковали, как и любого автора, не принимая во внимание то обстоятельство, что она женщина» и чтобы все рецензенты считали, что Каррер Белл – это мужчина[71]. Тем не менее Льюис прямо обратился в своем обзоре к вопросам пола, выразив свое мнение о том, что «главной функцией женщины <…> является и всегда должно оставаться Материнство», и отметив, что, хотя женщины достигли некоторых успехов в литературе, они могли бы занять еще более высокое место, «если бы не были так сильно озабочены мужским превосходством, – если бы не писали с точки зрения мужчины вместо точки зрения женщины»[72].

Теперь кажется, как и тогда должно было показаться Гаскелл, которая читала переписку, что рецензия Льюиса вводит вопрос о половой принадлежности автора больше для того, чтобы преследовать собственные мужские цели и излить личные тревоги, чем пролить свет на женское авторство[a]. Несомненно, он проявил неуважение к авторской личности Бронте, с помощью которой она конструировала свой образ для публики под псевдонимом Каррер Белл. Сама Гаскелл, напротив, на протяжении всей книги подчеркивает различие между Каррером Беллом и Шарлоттой Бронте, цитируя письма издателям и знакомым литераторам как письма автора Каррера Белла. Примечательно, что она включает подпись «Каррер Белл», цитируя письма Бронте к Льюису[b]. Косвенно она опровергает утверждение Льюиса о том, что «главная функция женщины» – это «Материнство», показывая гениальность субъекта своей книги. Главная функция гениальной женщины в «Жизни» – создание великих литературных произведений.

Гаскелл, Бронте и профессиональная писательница

В середине 1850‑х, когда Гаскелл писала свою биографию, молодые художницы и писательницы начали настаивать на том, что женскую работу в общественной сфере необходимо рассматривать с точки зрения профессионализма. Как я отметила в первой главе, Барбара Ли Смит, Бесси Рейнер Паркс, Анна Мэри Хоувитт и другие участницы группы Лэнгхэм-плейс выступали за улучшение образования для женщин, предоставление профессиональной подготовки женщинам-художницам и обеспечение доступа к формам занятости, которые ранее были доступны только мужчинам. В «Очерках о женской работе» (1865), расширяющих ее идеи из «Замечаний об образовании девочек» (1854), Бесси Паркс выдвинула шесть фундаментальных предложений:

Пусть женщины будут всесторонне развиты, полностью рациональны, благочестивы и милосердны, должным образом защищены законом, имеют справедливые шансы обеспечивать себя и свободный доступ ко всем хранилищам знаний[73].

Образование и средства к существованию были ключевыми пунктами в феминистской повестке середины викторианской эпохи. Хотя Паркс и ее окружение были солидарны с Гаскелл в том, что труд женщин является вкладом в общественное благо, они придерживались более профессионального подхода к вопросам занятости, подчеркивая практические вопросы от обучения и образования до гонораров и общественного признания.

Литературный профессионализм в «Жизни Шарлотты Бронте» играет не в полную силу. Термин «профессионал» встречается только в четырех случаях, все в отношении занятости мужчин. Гаскелл описывает жилища юристов и врачей – «здесь слишком мало домов, внешний вид которых достоин людей этих профессий, представителей среднего класса»[74]. Затем описывает «профессиональный характер» молодых священников[a], [75], упоминает, что сестры Бронте изучали французский с «профессиональными мастерами»[76], [b], и говорит, что произведения Бронте оценивали «профессиональные критики»[77]. Другими словами, Гаскелл связывает профессионализм с традиционными мужскими профессиями, такими как священник, врач, юрист и литератор. Несмотря на острый интерес Бронте к профессиональной практике авторов, редакторов и издателей, выраженный в многочисленных письмах к ее издателю Джорджу Смиту и его редактору У. С. Уильямсу, Гаскелл не пытается заявить о профессиональности Каррера Белла.

Выбирая для «Жизни» цитаты из переписок Бронте с Джорджем Смитом, Томасом Ньюби и даже с самой Гаскелл, автор биографии сводит к минимуму упоминания профессиональных аспектов авторства[78]. Она опускает обсуждения роялти, выплат и отношений издателей с их авторами – иногда незначительные, вроде суммы чека за публикацию (сто фунтов), иногда весьма примечательные, как информация о работе с разными издательствами, которой обменивались Гаскелл (тогда работавшая с Chapman and Hall) с Бронте (Smith & Elder). Вместо этого Гаскелл подчеркивает интеллектуальные высказывания Бронте о литературе – от романов и лекций Теккерея о литературе XVIII века до «Камней Венеции» Рёскина, от «Избранников человечества» Эмерсона и опубликованной посмертно «Прелюдии» Вордсворта до менее заметных «Балдера» Сидни Добелла и «Ранторпа» Льюиса. В случае с письмами к Джорджу Смиту, издателю романов Бронте и «Жизни», выбор Гаскелл, возможно, был сделан по взаимному согласию: из рукописи «Жизни» можно видеть, что издатель вырезал некоторые подробности о себе и своих отношениях с Каррером Беллом[a]. В случае Ньюби, скандально известного тем, что опубликовал «Грозовой перевал» и «Агнес Грей» и не выплатил авторам их гонорары, это, возможно, был страх перед судебным иском, учитывая заявленное желание Гаскелл «заклеймить» этого сомнительного издателя и осторожные предупреждения Смита по поводу возможного обвинения в клевете[79]. Цитируя письма к себе, Гаскелл, возможно, посчитала неуместным упоминать подробности о щедрости Smith & Elder по сравнению с более скудными гонорарами, которые ей платили Chapman & Hall, и возможности смены издательства в начале 1850‑х. Или Гаскелл, возможно, полагала, что мнения Бронте о литературе были более интересными, чем аспекты литературного производства и оплаты, – и поэтому особенно важными для биографии становятся письма Шарлотты к У. С. Уильямсу, который часто появляется в «Жизни» как «литературный друг» и который регулярно отправлял в Хауорт коробки книг, чтобы