Виктор Васнецов - Екатерина Александровна Скоробогачева

завершено, с 1894 года и до последних дней жизни, Виктор Васнецов работал в мастерской почти ежедневно, в течение многих часов. Известно, что картины он писал только при дневном освещении, считая, что желтые оттенки электрического света искажают колористические сочетания его полотен. Свет в мастерскую поступал в основном через большое окно с северной стороны. Высота мастерской по решению хозяина должна была составить не менее восьми аршин,[453] что и было реализовано, несмотря на ряд сложностей. Из воспоминаний Алексея Васнецова можно ясно судить о том, как его отцу не хватало такой просторной светлой мастерской в период жизни в Киеве.

«Все квартиры наши были в верхнем этаже: отец не любил, когда над ним кто-то жил. Квартиры наши всегда были с одной большой комнатой, где папа мог работать, но все же она была мала, и большинство подготовительных эскизов написаны в самом “Соборе”. В каждой квартире обязательно натягивались “Богатыри”, но папа редко над ними работал. “Богатыри” – это для нас была тоже не картина, а что-то необходимое в жизни – постоянная обстановка жизни, как стены, потолки, обед, чай, “Собор”, папа, мама и т. п. Между картиной и стеной, “За Богатырями”, как мы называли эту щель, была узкая щель, глубокая, куда жутко было зайти даже с картонными мечами в руках, особенно, когда старшая сестра залезет туда и кричит страшным голосом. Младший брат издали смотрел на картину без страха, но подойти близко к черному коню боялся ужасно. Мы, старшие, уговорим, бывало, его закрыть глаза, подводим близко к картине и велим открыть. Он открывает и, о ужас! Над ним наклонился страшный черный конь с красным глазом. Он ревет и бежит со всех ног прочь. А как интересно было, когда отец работал: на левой руке палитра, в правой кисть. Он берет краску с палитры кистью, смешивает с другой и потом трогает картину то в одном, то в другом месте. Положив краску, он отходит от картины спиной. Мы, конечно, вертимся тут же, изучая метод работы, и вообще все захватывающе интересно. Отец не замечает нас, часто наступает на нас, сердится. Но все это ничего. Отец так мягок и добр, что не выгоняет нас, а мы, хотя под угрозой быть раздавленными, готовы смотреть еще и еще.

Первая картина, которую я увидел в жизни, была “Иван-царевич на Сером Волке”. Она приехала с нами из Москвы и заканчивалась в первой квартире, в доме Гурковского[454]. Это была тоже жуткая и замечательно интересная картина. Прямо на вас бежит огромный волк, на дереве сидит тетерев, в болоте квакают лягушки. Для всех этих персонажей в комнате тоже скопилось много интересного. На полу лежала волчья шкура с головой и оскаленными зубами. Днем она не была страшна, даже можно было на нее сесть, но к вечеру уже оскаленный рот волка вызывал опасенья, особенно, когда старший брат (безумно храбрый) подлезал под шкуру, и она ползла к дивану, на котором мы сидели вместе с мамой, и бросалась на нас, стараясь схватить за ноги. Мы поджимали ноги и визжали отчаянно. На шкапу стояли чучела тетерева-косача, взятые из университетского музея, и еще (один или два дня) огромная живая (!) лягушка в банке (тоже взятая из университета). Но потом “Серый Волк” куда-то исчез, его заменили вечные “Богатыри” и эскизы религиозного содержания…»[455]

Ту же «сказочность» звучания – соединение фантазии с традициями старины – Виктор Михайлович привносил в свой дом. Его пожелания, которые неизбежно возниками в отношении архитектурного проекта, а позже процесса строительства, нередко приводили и к немалым сложностям. Так, при требуемых характеристиках мастерской высота всей постройки (14 аршин) превышала на два аршина требования Строительного устава к деревянным жилым зданиям. Поэтому Виктор Михайлович был вынужден за разрешением обратиться к генерал-губернатору Москвы. Им в то время являлся столь часто покровительствующий искусствам, как, например, поддерживающий Московское училище живописи, ваяния и зодчества, великий князь Сергей Александрович.

«Московскому генерал-губернатору.[456]

Москва, 21 ноября 1893 г.

Ваше Императорское Высочество.

Надеясь на милостивое Ваше сочувствие к нуждам Искусства, осмелюсь утруждать Ваше внимание.

Для каждого художника удобная мастерская есть одна из существенных потребностей, поэтому и моим заветным желанием было, окончательно обосновавшись в Москве, устроить для себя удобную художественную мастерскую достаточной величины и с удобствами света. Получив наконец возможность после долголетних художественных трудов приступить в текущем году к осуществлению моего заветного и законного желания, я встретил препятствия со стороны строительного Управления. При недостаточности средств я не мог, к сожалению, строить каменное здание. К деревянным же зданиям, предназначенным для обыкновенных жилых помещений, Устав предъявляет требования, не соответствующие условиям удобной художественной мастерской… Дабы уединить мастерскую от влияния цветовых рефлексов почвы и ближайших отражений и имея в виду назначение помещения служить исключительно художественным целям, я считал необходимым строить такую во 2-м этаже над жилым помещением для меня и моей семьи. Все здание с фундаментом и мастерской (8 ар[шин] выс[оты]) составит 14 аршин высоты от земли до карниза, что превышает на 2 аршина установленную Строительным уставом высоту для деревянных жилых помещений обыкновенного назначения – в 12 аршин от земли до карниза. Кроме того, если площадь жилого помещения во 2-м этаже превышает 10 квадратных сажень, то Строительный устав требует, сообразно занимаемой площади, больше одной несгораемой лестницы – каменной или металлической – в отдельных стенах каждая с непосредственным выходом наружу. Моя строящаяся мастерская займет 20 кв[адратных] сажень и, следовательно, должна по статье из Устава неизбежно иметь 2 наружные несгораемые лестницы, хотя означенная величина едва достаточна для моих художественных работ, размеры которых обусловливаются моим жанром. Кроме каменной указанной лестницы верхний этаж, занимаемый только мастерской, предположено мною соединить с нижним этажом еще внутренней лестницей (деревянной … сгораемой). Из нижнего этажа имеются три выхода наружу. Строительное отделение Городской Управы согласно буквальному смыслу 9947 и 48 «Обязательных постановлений жителей г. Москвы» внутреннюю лестницу не признает законно ограждающей верхний этаж, занимаемый только мастерской, от опасности пожара и требует устроить еще 2-ую наружную несгораемую лестницу в отдельном срубе.

По необходимости я обязан подчиниться требованиям Строительного устава г. Москвы о жилых деревянных помещениях, буквально применительно к данному случаю, и должен примириться не только с тем, что не буду иметь мастерской достаточной высоты, но также принужден буду лишиться и удобств освещения, так как срубом, в котором помещается требуемая 2-я несгораемая лестница – по неизбежным условиям плана – будет прикрыта значительная часть необходимого света. Закон о земельных помещениях, требующий известного количества лестниц и предельной высоты деревянного здания, очевидно, имеет в виду помещения, предназначаемые для жильцов и квартирантов,