Дом моей матери. Шокирующая история идеальной семьи - Шари Франке

Хуже всего, что закон значительно сказывался на возможностях службы опеки реагировать на жалобы о родительской халатности. Страх нарушить новый закон связывал руки социальным работникам в ситуациях, требующих вмешательства, даже когда было ясно, что дети действительно в опасности и им грозят тяжелые последствия – как моим братьям и сестрам.

Даже тревожные видео, которые Руби и Джоди продолжали постить на сайте «СоЕдинения», не считались достаточной причиной для вмешательства. Они продолжали распространять свои все более пугающие идеи: что взрослые могут принуждать детей к чему хотят, что у детей нет права на личное пространство или автономию, что традиционная медицина – это «отклонение». Они обвиняли соцсети в том, что те «портят» детей. Утверждали, что телефоны опаснее пистолетов и что стрельба в школах – результат «оторванности» людей друг от друга.

В одном ролике, «Прикосновение к правде», Руби отпустила целый ряд тревожных замечаний, приоткрыв аудитории часть своего безумного мировоззрения. В частности, она провозглашала:

«Если ваши дети прибегают к вам в слезах, не надо гладить их по головке и говорить: “Все хорошо, я тебе помогу”. Нет, надо бить их, надо пинать, надо лупить палкой».

«Нельзя надеть оковы на ноги ребенку, а потом любовно бинтовать их и ожидать исцеления».

От этих слов у меня мороз побежал по коже. Оковы? Это гипотетический сценарий? Или признание? То, как она запросто говорила о причинении ребенку боли, заставило меня поежиться. Дело было не столько в словах, сколько в ее деловитом тоне, как будто речь шла о чем-то совсем обычном, вроде приготовления завтрака. Я знала, какой жесткой Руби может быть, когда дело касается дисциплины у детей. Но тут было нечто другое. Какой-то… садизм.

Мой разум рисовал самые жуткие картины. Меня преследовала мысль, что младшие дети, совершенно беззащитные, оказались во власти женщины, способной на подобные высказывания; каждый день, который они проводили с Руби, казался мне очередной цифрой в обратном отсчете до катастрофы. Сколько времени пройдет, прежде чем она воплотит слова в действия и ущерб станет непоправимым, – если еще не стал?

Несмотря на весь тревожный контент Руби в Интернете, доступный любому, у кого есть браузер, социальные службы не имели права забрать детей из-под ее опеки – благодаря закону о свободном родительстве. Система, предназначенная защищать беззащитных, не оправдывала себя, и мои младшие братья и сестры оставались в кошмаре наяву. Как столь возмутительной ситуации позволяли продолжаться? И куда, черт побери, подевался Кевин?

В июне 2023 года до меня дошли новости, что Кевин внезапно уволился с поста профессора в Молодежном Университете Бригема. Мне стало очень грустно: его вклад в геотехнические исследования землетрясений мог спасти множество жизней в сейсмоопасных зонах по всему миру. Но еще сильней меня потрясла ирония ситуации: человек, посвятивший жизнь защите других, никак не вмешивался в катастрофические события, разворачивавшиеся в его собственной семье.

Что было бы, направь Кевин хоть часть энергии, которую вкладывал в исследования, на защиту своих детей, своей плоти и крови? Я мечтала о том, чтобы он набрался сил и духа выступить против реальных опасностей, витающих над нами, главной из которых являлась Руби, обладательница полной и всеобъемлющей опеки над младшими детьми. Женщина, которая запросто обсуждала надевание оков детям на ноги, как будто это обычнейший метод воспитания.

Забудь о землетрясениях, Кевин. Земля под нашими ногами и так ходит ходуном.

Завтра будет год с момента, как папу попросили уйти. Еще это День первопроходцев. В каком-то смысле я – первопроходец в нашей семье. На мне должна прерваться цепь насилия и зла, тянущаяся поколениями. Я буду обращаться со своими детьми куда лучше, чем мои родители – со своими.

Помимо всего, что со мной происходило, надо было искать новое жилье. Срок аренды нашей квартиры с двумя спальнями подошел к концу, и, естественно, я не могла вернуться домой в Спрингвилл, поэтому нашла квартирку с одной спальней за пределами кампуса в Прово и должна была за лето туда переехать. Совершенно одна.

Проблема заключалась в том, что Дерек был поручителем в моем договоре аренды – он подписал его за несколько месяцев до того, как я порвала с ним. Тогда я толком не понимала, что такое поручительство. У меня не было кредитной или арендной истории, поэтому, когда хозяин жилья сказал, что мне нужен поручитель, я оказалась в тупике. Родители со мной не разговаривали, и Дерек решил вмешаться, предложив поставить свою подпись. Он преподнес это как большую услугу, но, оглядываясь назад, я понимала, что это был просто еще один способ удержать контроль надо мной.

Порвав с Дереком, я поняла, что не смогу поселиться в той квартире. Я хотела – нет, я должна была – переехать в какое-то место, о котором он не узнает. Куда-то, где я буду в безопасности. Я позвонила арендодателю и попыталась узнать, можно ли расторгнуть наш с ним договор. К счастью, он понял мою ситуацию и предложил расторжение по взаимному согласию.

Но передо мной встала новая проблема: до начала занятий найти другое жилье. Времени оставалось мало, и это добавляло стресса. В середине августа решение было найдено: у нескольких студентов в квартире в Прово оказалась свободная комната, и, к счастью, за несколько дней до начала семестра я смогла перевезти туда вещи и переехать сама.

Распаковывая коробки в новой комнате, я чувствовала себя одновременно в безопасности и в сомнениях. Дерек не знал, где я, что было огромным облегчением. Но в то же время мне казалось, что я тону в бесконечном хаосе, пытаясь совмещать учебу с проживанием семейной драмы. Прошлый год принес мне испытания, которых я не могла и вообразить. Я была измотана, почти сломлена силами, разрывающими на части мою семью. И все равно цеплялась за надежду с упорством, удивительным даже для меня самой.

Что бы ни ждало меня впереди – плохое или хорошее, триумф или трагедия, – я встречу это с высоко поднятой головой.

У меня такое чувство, что с нашей семьей скоро что-то случится. Не знаю, хорошее или плохое, но очень важное. Я отказываюсь верить – после всего, через что прошла за прошлый год, – что у меня не будет возможности помочь моей семье воссоединиться. Я сделаю все, что Господь от меня захочет, лишь бы добиться этого.

Вскоре после переезда в новую квартиру я сидела с соседями в гостиной и смотрела документалку в жанре тру-крайм, «Грехи нашей матери». Она была о семье из мормонской церкви, Лори Валлоу и Чеде Дейбелле. Они поженились практически сразу после того, как их