«Там, среди шумного моря, вьется Андреевский стяг…» Хрестоматия военного моряка - Коллектив авторов

мне, что капитан этого брига никогда не сдастся, и если он потеряет всю надежду, то тогда взорвет бриг свой на воздух. Если в великих деяниях древних и наших времен находятся подвиги храбрости, то этот поступок должен все те помрачить, и имя этого героя достойно быть начертано золотыми литерами на храме Славы: он называется капитан-лейтенант Казарский, а бриг – «Меркурий». С 20 пушками, не более, он дрался против 220 в виду неприятельского флота, бывшего у него на ветре.

(Морской сборник, 1850, № 6, с. 489–493)

Приказ главного командира Черноморского флота от 4 июля 1829 года

В воздаяние блистательного подвига брига «Меркурий», вышедшего победителем из беспримерного боя 14 мая, им выдержанного против двух турецких кораблей, Государь Император всемилостивейше пожаловать соизволил: командира капитан-лейтенанта Казарского в капитаны 2 ранга, с назначением флигель-адъютантом к Его Императорскому Величеству, и сверх того кавалером ордена св. Георгия 4 класса; лейтенантов Скарятина и Новосильского, мичмана Притупова и поручика корпуса флотских штурманов Прокофьева следующими чинами, и первых орденами св. Владимира 4 степени, а Прокофьева, как предложившего мужественный совет взорвать бриг, орденом св. Георгия 4 класса.

Всем нижним чинам знаки отличия военного ордена. Всем вообще, как офицерам, так и нижним чинам, в пожизненный пенсион двойной оклад жалованья по окладу, какой они получали до настоящего времени. Вместе с тем Его Императорское Величество соизволил отличить и самый бриг, пожалованием на него Георгиевского флага. А чтобы увековечить в роде этих офицеров память примерной их храбрости и мужественной решимости на очевидную гибель, Государь Император соизволил повелеть, чтобы пистолет, как оружие избранное ими для взорвания на воздух при невозможности продолжать оборону, был внесен в гербы их.

Адмирал Грейг

Указ Николая I о награждении 32 флотского экипажа на бриге «Меркурий». 29 июля 1829 г.

32 флотского экипажа 18-пушечному бригу «Меркурий» за славные подвиги с двумя неприятельскими кораблями дарован флаг со знамением св. великомученика и победоносца Георгия. Мы желаем, чтобы память беспримерного дела этого сохранилась до позднейших времен, вследствие чего повелеваем вам распорядиться: когда бриг этот приходит в неспособность продолжать более служение на море, построить по одному с ним чертежу и совершенным с ним сходством во всем другое такое же судно, наименовав его «Меркурий», приписав к тому же экипажу, на который перенести и пожалованный флаг с вымпелом; когда же и это судно станет приходить в ветхость, заменить его другим новым, по тому же чертежу построенным, продолжая это таким образом до времен позднейших. Мы желаем, чтобы память знаменитых заслуг команды брига «Меркурий» и его никогда во флоте не исчезала, а переходя из рода в род на вечные времена, служили примером потомству.

НИКОЛАЙ

(Бриг «Меркурий», с. 233)

Г.И. Бутаков. Бой парохода «Владимир» с турецким пароходом «Перваз-Бахри»

29 октября 1853 г, с объявлением Турции войны, вице-адмирал В.А. Корнилов на пароходе «Владимир» отправился искать турецкий флот, который по слухам вышел в Черное море. Вот как описывал схватку парохода «Владимир» со встретившимся ему турецким пароходом «Перваз-Бахри» командир русского корабля капитан-лейтенант Григорий Иванович Бутаков, за победу в первом в истории бою пароходов награжденный орденом св. Георгия 4-й степени и чином капитана 2 ранга. Нельзя не отметить уважения, которое храбрый офицер отдавал своему мужественному противнику: турки отнюдь не были мальчиками для битья и почти всегда сражались отчаянно. Тем больше была слава русских моряков, одерживавших громкие победы над опасным противником. Заметим и читающееся между строк сожаление и отвращение человека при виде кровавых результатов дел рук своих, зрелища гибели храбрых людей – печального следствия исполнения сурового долга, делающих честь высокому нравственному сознанию русского офицера.

Вице-адмирал Корнилов, сдав эскадру контр-адмиралу Новосильскому, пошел навестить крейсирующую эскадру под флагом вице-адмирала Нахимова. На рассвете 5-го [ноября] с «Владимира» увидели с правой руки на горизонте эскадру, совершенно похожую на эскадру Нахимова, и с левой сзади, на горизонте, дым парохода.

Положив тотчас на правый борт, я пошел доложить об этом Корнилову. В 8 часов он вышел наверх, и так как при эскадре Нахимова не было видно его парохода «Бессарабия», а гонимый нами пароход имел направление к Севастополю, то Корнилов и заключил, что Нахимов послал «Бессарабию» за углем. Это мнение разделяли и другие, но по просьбе моей Корнилов согласился продолжать погоню до 9 часов. Тогда стали видны мачты и реи. Мы наконец увидели, что бежит от нас не русский пароход; это тем более сделалось ясно, что он вдруг переменил курс вправо и потом влево, т. е. засуетился, увидев, что к нему идет чужой пароход.

В исходе 10-го [часа] я поднял флаг при звуках барабанов и горнов и пустил ядро перед носом поднявшего турецкий флаг парохода. Он не замедлил ответить тем же, и завязалась перестрелка. Третьим выстрелом с «Владимира» сбит турецкий флаг с флагштоком. Наши обрадовались и давай кричать «ура», но турки, нисколько не прекращая огня, продолжали усиленно бежать. Ядра их были дурно направлены – все перелетали через «Владимир».

Увидев, что противник мой не имеет кормовой и носовой обороны, я направил два 68 ф. орудия по направлению своего бушприта и стал держать ему в кильватер. Когда же он, чтобы иметь возможность навести свои бортовые орудия, старался принять направление поперек моего курса, я уклонялся в ту же сторону и громил его 5-ю орудиями своего борта.

Хотя явно было, что наши ядра и бомбы производили страшное разрушение в корпусе, рангоуте, такелаже и дымовой трубе нашего отчаянного противника, что шлюпки его были избиты, неустрашимый капитан все время был виден на площадке и время от времени поворачивал пароход свой, чтобы пустить несколько плохих ядер.

Время шло. «Однако же, скоро ли мы с ним кончим? – спросил вице-адмирал Корнилов раздраженным тоном. – «Угодно сейчас?» – «Разумеется, угодно». Я скомандовал: «Полный ход! Картечь!» Через несколько минут адский дождь картечных пуль сотнями посыпался на египтян, и треск, производимый каждым ядром нашим, был внятно слышен.

Но противники наши не унывали: они также отвечали картечью и этим снарядом действовали гораздо удачнее, нежели ядрами. Убило адъютанта Железнова в грудь навылет; под ногами моими упал простреленный в голову горнист, у носовой пушки тяжко ранило в ногу комендора и на юте еще двух. В то же время упал на площадке гонимого парохода капитан его, но опять скоро поднялся. Новые выстрелы освирепелых при виде крови матросов наших – и вскоре неприятельский капитан скрылся, раненый