Стоп-кадр. Легенды советского кино - Николай Ирин

Принято отмечать озвучку выдающегося актера в «Ну, погоди!», однако в его послужном списке есть множество работ в куда более выразительных мультиках, где он поистине гениально разговаривает или поет («Я Водяной, я Водяной…»).

В некоторых малоизвестных широкой публике кинофильмах артист достигает таких вершин мастерства, что удивляет даже своих давних поклонников. В те моменты наши встречи с любимым актером детства, юности и молодости становятся особенно радостными.

Фрекен Татьяна

Татьяна Пельтцер

Татьяна Ивановна Пельтцер (1904–1992)

За долгие годы к артисту, даже выдающемуся, привыкаешь настолько, что он представляется неизменной фигурой культурного ландшафта. По инерции – радует, однако ничуть не удивляет. Давно ушедшая от нас, но постоянно встречаемая в хороших советских кинофильмах Татьяна Пельтцер поначалу была непременной экранной мамой, потом – бабушкой. Добрая, сердечная, смешная, она буквально влюбляет в себя. Нельзя гарантировать, что любой зритель с этим солидаризируется (любовь – вещь субъективная), но можно пообещать: скучно с Татьяной Ивановной никогда не было и не будет.

Марк Захаров, худрук «Ленкома», где актриса проработала полтора последних десятилетия, забавно подытожил самые разные – от досужих до профессиональных – разговоры о ней: «Татьяна Ивановна Пельтцер воплотила народную мечту о несокрушимой старости».

Давно стало общим местом подчеркивать: никто не запомнил ее молодой, а то, что у нее когда-либо был отличный от пожилого возраст, никем не доказано. Хоть и начала она играть на сцене еще в детские годы, долгое время пребывала в безвестности. Когда же стала появляться на экране (в 1950-е), в сознании постановщиков и зрителей перевешивал все остальное образ пожилой женщины неуемного темперамента. И тем не менее даже первая звездная роль, образ Лукерьи Власьевны Похлебкиной из экранизации нашумевшего спектакля Театра Сатиры «Свадьба с приданым» (1953), не закрыла дорогу к материалу иного рода. Так, в легендарной «Укротительнице тигров» (1955) Эмми Степановна – хотя и мама главной героини, однако весьма миловидна, а в своем финальном появлении даже роскошна. Моложавая гранд-дама задумывается вслух, как бы на публику: «А может, и мне тряхнуть стариной начать танцевать на лошади?!»

Сохранились семейные фотографии: молодая Татьяна Пельтцер элегантна на всех, а кое-где просто ослепительна. Немка по отцу, еврейка по матери, советская по воспитанию, она воплощает эмансипированную, полную достоинства, ума и энергии горожанку эпохи цивилизационного перелома. Отец, выпускник Московского театрального училища, ведущий исполнитель в знаменитом театре Корша, дочку к искусству приохотил рано: в 9 лет – первый выход на сцену, в 10 – первый гонорар, а еще через пару лет – зачисление в антрепризу Николая Синельникова.

Ранняя и успешная профессионализация не дает возможности получить системное актерское образование. Татьяна меняет труппы, мотается по стране: Передвижной театр политуправления Красной Армии, драмтеатры в Нахичевани и Ейске, труппа Корша (теперь вызывающе, в революционном духе переименованная в «3-й театр РСФСР. Комедия»), наконец, Театр имени МГСПС – тот, что со временем превратится в Театр имени Моссовета.

С каждой новой строчкой биографии и с каждым следующим фото она нравится больше и больше. Пускай тут нет упоминаний о великих творческих свершениях или восторженных похвалах мэтров – тем лучше. Взрослея, Татьяна не превращается в «эталон успешности» (как любят почти все молодые таланты), даже сигаретка в руке выглядит на фотографии скорее задорно, чем порочно. Кажется, она существует в состоянии потока. Ничего специально не выбирала, никаким внешним силам не противодействовала, дышала полной грудью и жила вполне себе радостной жизнью, впитывая попутно художественные впечатления. Актерское тщеславие? Вряд ли оно сильно мучило. Встретив и полюбив в далеком 1926 году немецкого философа-коммуниста Ганса Тейблера, Татьяна легко согласилась на переезд в Берлин. Муж там работал инженером на автомобильном заводе, а жена, недолго думая, поменяла профессию, устроилась машинисткой в советское торгпредство. Легкость в мыслях и поступках – необыкновенная. Много позже тот же Захаров восхищенно про нее обмолвится: «Татьяна Ивановна никогда не наигрывала». Иначе говоря – не подражала живому, непредсказуемому бытию, а двигалась и дышала синхронно с ним.

Кому-то, возможно, захочется укорить ее за измену с командированным в Германию советским инженером – на склоне лет актриса рассказала правду о причине возвращения в СССР друзьям-коллегам по «Ленкому». Супруг вроде бы нашел записку, где любовники договаривались о тайном свидании и, позабыв о том, что для активистов Коминтерна общее дело должно быть важнее личного, выставил изменницу из квартиры с одним чемоданом. Она больше никогда не выйдет замуж, хотя, по словам знакомых, будет иметь множество романов, в том числе с мужчинами намного моложе себя.

Почему-то нет ни малейшего желания шарахаться от невыносимой легкости бытия в ее изобретательном исполнении. Как утверждал противостоявший Фрекен Бок Карлсон в спектакле Театра Сатиры: «Пустяки, дело житейское». В голосе и повадках Татьяны Ивановны всегда столько задора, вызова всякого рода унынию, что не приходится сомневаться: она не имела склонности как-либо преувеличивать собственную значимость, вовсе не мечтала становиться на котурны. Даже в самых поздних ролях – темпераментное, восторженное приятие жизни вкупе с самоиронией.

Хочется выбрать из ее многочисленных киноработ роль эмблематичную, полностью характеризующую, причем в пределах небольшого метража. Наверное, в этом плане подходит экранизация Виктором Эйсымонтом прозы Николая Носова. В «Приключениях Толи Клюквина» (1964) актриса играет активную городскую старушку Дарью Семеновну, дважды становящуюся жертвой неуемного мальчишки: сначала он пугает ее из-за угла игрушечным пистолетом, вынуждая выронить бутылку кефира, затем, демонстрируя детворе волейбольную подачу, разбивает окно. Что делает со своей ролью Пельтцер? С легкостью находит внутри себя не менее шкодливого ребенка. С непередаваемой интонацией, в режиме пластического гротеска разбивает об асфальт вторую бутылку, а некоторое время спустя ловко выбирается из окна первого этажа, чтобы захватить злоумышленника в плен. Это поведение ей удивительно идет. Противостоящий героине мальчик всем хорош, обаятелен, однако Пельтцер умудряется наварить обаяния никак не меньше, изобразив достойную партнершу по сомнительного свойства забавам.

И когда, вроде бы испугавшись за здоровье загнанного под колеса автомобиля, но отделавшегося легким испугом парнишки, Дарья Семеновна приглашает его раз за разом возвращаться во двор, под ее окна, закрадывается подозрение: подлинной задачей старушки было не наказание обидчика, а принуждение к дальнейшему, уже довольно умеренному хулиганству. Актриса демонстрирует свойственные ей черты озорной, взбалмошной затейницы, любительницы непредсказуемых приключений. «Она все время провоцировала скандалы на репетициях, это был ее метод работы», – утверждает Александр Ширвиндт. «Она нагнетала и нагнетала обстановку, а потом, взвинченная, бежала на сцену», – отмечала Ольга Аросева.

Пельтцер говорила правду в глаза, и это некогда