Две Ольги Чеховы. Две судьбы. Книга 1. Ольга Леонардовна - Татьяна Васильевна Бронзова

уж слишком дождливым и холодным. И несмотря на то, что в комнатах топились батареи, неплохо прогревая всю квартиру, эта промозглая осень проникала и сюда.

– Маша смотрит на меня волком из-за того, что я не бросаю театр и не живу с тобой в Ялте. А как я могу? На мне, кстати, весь чеховский репертуар. Да и других ролей полно. А ты? Ты хочешь, чтобы я всё оставила?

– Нет, собачка! Ты ведь не сможешь без сцены.

– Для меня это и правда трудно, – тут же согласилась она. – Давай попробуем эту зиму жить как раньше, а на следующий год посмотрим. Да? Ты только пиши мне. Каждый день пиши. И я буду писать. Будем ждать весны! А может, мне удастся вырваться к тебе и зимой.

– Это было бы неплохо. Постарайся приехать с Машей на Рождество. Я буду тебя ждать. Очень ждать. Скажи Немировичу, если он тебя не отпустит, я буду его бить! – тоскливо улыбаясь, произнес Чехов.

Глава третья

Ольга вела свою богемную жизнь в Москве, муж проводил зиму в Ялте, оторванный от всего, что ему было близко. Друзья редко приезжали в это время года в Крым, «антоновки» после его женитьбы оставили его в покое. Ольга на Рождество не приехала.

– Твою жену не отпустили. Она репетирует в пьесе Немировича под названием «В мечтах», и премьеру должны играть прямо перед Рождеством, – заявила Маша брату, как только переступила порог дома. – У нее спектакли, репетиции… Ей, мой милый братец, сейчас не до тебя. Твоя жена вся «В мечтах» Немировича, а ее приезд так и остается в твоих мечтах!

– Какая же ты все-таки язва, сестрица.

– Может, и язва, а братца своего люблю, – поцеловала его в щеку Маша. – Слушай, а у тебя-то тут прямо лето. Солнце греет. Можно даже в одном платье ходить.

Следом за Машей в Ялте появился и Бунин. Антон был рад приезду друга. Радовалась его приезду и Евгения Яковлевна. Бунин был из древнего дворянского рода, и его присутствие в доме было для нее важным событием. Ведь ее дед был крепостным мужиком, да и муж, Павел Егорович, до шестнадцати лет был крепостным, а теперь, благодаря известности ее сына, в доме бывают люди дворянского сословия! То, что Бунин талантливый и уже известный писатель, ее не волновало. Книг она не читала. Главное, что он был дворянином и относился к ней учтиво, как к равной!

Приехал на Рождество, как и обещал другу, Левитан. Поселили его в гостевой комнате на первом этаже. Ходил художник уже тяжело опираясь на палку. Даже небольшой подъем в гору преодолевал с трудом.

– Исаак Ильич, сейчас к нам из гостиницы подъедет Бунин, и мы едем гулять на набережную, – сообщила ему Маша после завтрака на следующий день после приезда. – Вы с нами?

– Нет, уважаемая Мария Павловна, – покачал головой художник. – Тяжело мне будет гулять. Я лучше дома с Евгенией Яковлевной посижу.

– Это хорошо, – обрадовалась мать. – Мы с вами в дурачка сыграем.

Евгения Яковлевна любила Левитана. Он напоминал ей то счастливое время, когда еще был жив ее сын Коленька, когда рядом с ней был Павел Егорович… В общем, с приездом в Ялту Левитана на нее нахлынули воспоминания о прошлом, причем вспоминалось только хорошее. Было в этом прошлом и много плохого, такого как Николашины запои и его быстро прогрессирующая болезнь, грубость и тяжелый характер мужа, но Евгения Яковлевна давно изгнала все это из своей памяти. Вспоминалось только хорошее, и потому присутствие сейчас Левитана, сокурсника и лучшего друга ее Коленьки, было для нее радостным событием.

– Антоша, ты бы осмотрел Исаака Ильича, – попросила как-то мать, переживая за здоровье Левитана. – Все-таки ты у нас врач. Может, посоветуешь что дельное.

– Я готов, если Исаак Ильич позволит… Я готов.

Исаак Ильич позволил. После того как Чехов послушал работу его сердца, он немного помолчал.

– А что тебе твой доктор говорит? – спросил он.

– Говорит, чтобы я как можно скорее привел все свои дела в порядок и готовился к худшему.

– И что? Ты готовишься?

– Все мы приговорены. Кто раньше, кто позже. Все там окажемся, – грустно произнес Левитан.

За несколько дней до отъезда в Москву художник написал этюд, на котором изобразил лунную ночь во время сенокоса. Этюд как раз поместился в небольшое каминное углубление в кабинете Чехова. Луг, копны, вдали лес и царящая надо всем этим луна окунали теперь писателя в так любимую им русскую природу даже при взгляде на камин. Это был последний подарок художника. Скоро его не стало.

Глава четвертая

Пока Маша проводила время в Ялте в обществе Бунина и Левитана, наслаждаясь рождественским солнцем, гуляла по саду без пальто, в одном платье, Ольга, передвигаясь по заснеженной Москве, страдала от пронизывающего холода.

– Шуба у меня совсем износилась, – пожаловалась она своей приятельнице, Марии Александровне Самаровой, актрисе и владелице костюмерной мастерской. – Ношу ее уже лет пять.

– Белка быстро протирается. Для нее три года – предел. Представляю, как вас продувает, – посочувствовала Самарова. – Я советую вам сделать шубку из песца. И красиво, и тепло, и смотрится великолепно. Вы теперь известный человек и должны выглядеть на все сто!

– Согласна. Только шубка эта должна быть светлой и с капюшоном. Капюшон лучше всего защищает от ветра и прическу не портит.

– Прекрасно. Цвет песца может быть либо чисто-белым, либо чисто-голубым. Я же вам советую приобрести шкурки, которые в основе волоса белого цвета, и только кончик голубой. В этом случае на фоне светлого пуха создается красивая голубоватая вуаль. Очень впечатляет. В целом шкурка матово-дымчатая. Правда, стоит она дороже.

– Намного?

– Я сегодняшних цен не знаю. Надо смотреть.

– А, один черт! – махнула рукой Ольга. – Давайте эту дымчатую. Она же на много лет будет?

– Долго прослужит, Ольга Леонардовна. Зато у вас в ней будет необыкновенно роскошный вид. Это я вам гарантирую!

Шубку Самарова обещала сшить уже к середине января, а пока Ольга ездила по морозной Москве на репетиции пьесы Немировича «В мечтах», кутаясь в свою беличью.

Премьера состоялась перед самым Рождеством, как и планировали. Публика приняла новый спектакль неплохо, но пресса восхваляла только работу Книппер и Качалова и в один голос ругала на чем свет стоит саму пьесу.

– Почему они так ополчились на меня? – расстраивался Владимир Иванович, придя к Ольге за утешением.

Было всего 10 часов утра. Кухарка еще не вернулась с рынка, Маша гостила в Ялте. В доме стояла тишина. Лишь слышался стук напольных