По обе стороны океана - Даниил Григорьевич Гуревич

увидела продавщица, подошла с тряпкой и спросила, почему я плачу. Я ей на своем корявом английском объясняю, что у меня есть деньги только на бутылку молока. Заплатить за яйца я не могу. Продавщица рассмеялась. Они же разбитые, ты не должна за них платить. Можешь представить такое в Союзе? Да заплатила бы как миленькая.

В следующий раз она мне рассказала еще один случай. Тут она уже не выдержала и даже заплакала. Я помню, как она несколько дней назад сказала мне по телефону, что у нее разболелся зуб. Я позвонил Россу и спросил, к какому дантисту община посоветует Вале пойти. Тот дал мне имя, адрес и объяснил, каким автобусом ей добираться. И добавил, что врач с нее денег не возьмет. Валя уже сама позвонила дантисту и, взяв Машеньку, поехала к нему. Врач действительно денег за работу не взял. Но и вместо того, чтобы залечить зуб, просто его вырвал. Хорошо еще, что зуб был самый задний, невидный. Выйдя от врача, она села на автобус и поехала домой. Села она на заднее сиденье и рядом положила усталую Машеньку, которая моментально заснула. Проехав полчаса, Валя увидела, что они едут где-то не там. По какому-то лесу. Она, оставив спящую Машеньку, подошла к шоферу и стала ему говорить свой адрес. У нее после наркоза еще не отошел язык, и шофер не понял ни одного слова из того, что она говорила. Тут Валя вспомнила, что у нее в кармане пальто письмо в конверте из Союза с ее адресом. Она показала его шоферу, тот отрицательно покачал головой и что-то ей сказал. Валя поняла, что она села не на тот автобус, и заплакала. Водитель еще раз посмотрел на конверт и что-то стал говорить пассажирам. Те сразу стали единодушно что-то ему отвечать. Тот заулыбался, сказал Вале: «О’кей», и стал разворачивать автобус. Когда минут через сорок он остановился около нашего дома в Сенектади, и она, взяв Машеньку на руки, подошла к шоферу и, чмокнув его в щеку, стала выходить, весь автобус зааплодировал. Валя не выдержала и заплакала во второй раз.

– Данька, вот скажи. У нас стали бы пассажиры терять столько времени потому, что какая-то баба села не в тот автобус? Да никогда! У нас даже в голову бы никому не пришло попросить такое. Если я напишу об этом домой, мне никто не поверит.

О том, чтобы снимать квартиру в Фар-Рокуэй, не могло быть и речи. Слишком далеко. И тут я вспомнил о Науме Каждане, с которым познакомился в самолете из Рима. Он летел к родственникам в Бруклин и дал мне номер своего телефона. Я позвонил ему и сказал, что ищу квартиру. Каждан сказал, что в Бруклине или в Квинсе это не проблема, но он знает одного американского адвоката по фамилии Гольдберг, который помогает русским иммигрантам снимать классные квартиры в Джерси-Сити, в квартале от метро и в двадцати минутах от Манхэттена. Занимается он этим не за красивые глазки. Он решил идти в политику. И, помогая иммигрантам, этим зарабатывает себе политический капитал. Я позвонил этому Гольдбергу. Он мне дал адрес дома в Джерси-Сити и сказал, что позвонит в их офис. Метро, которое ходило в Джерси-Сити, было новее и дешевле, чем метро в Нью-Йорке. Тогда билет стоил только двадцать пять центов. Станция в Нью-Йорке была всего в пяти минутах ходьбы от магазина Алекса. В Джерси-Сити метро было на бульваре Кеннеди, в двух кварталах от Ньюарк-авеню, где находился дом. Я уже почти подходил к нему, когда из-за угла появилась молодая женщина в сопровождении двух мужчин, одного из которых она держала под руку.

– Здравствуйте. Вы живете в этом доме? – поравнявшись с мной, спросила она на русском.

– Собираюсь, – ответил я и добавил: – Вам не кажется, что, если на нашего брата из России надеть рыцарские доспехи и опустить забрало, все равно можно безошибочно определить, что он русский?

– Вы правы. – Женщина громко рассмеялась. – А мы завтра сюда переезжаем. Так что будем соседями. Меня зовут Марина, это мой муж – Миша. – Она кивнула в сторону высокого мужчины, которого держала под руку. – А это наш приятель – Вовочка. Он уже живет в соседнем доме. Но у него постоянный насморк, и с ним скучно, а с вами, похоже, будет весело.

Вовочка с обидой посмотрел на Марину. Я к нему присмотрелся – у него действительно на носу висела капелька.

– Миша Маркелов, – протягивая руку, представился муж женщины. – А как насчет водолазного костюма? Неужели и это не спасет нашего брата?

– Ни за что! Нашему брату не замаскироваться, мистер Маркелов. Даже не пытайтесь.

– А как вас величать? – спросил мужчина.

– Даня. Вы в какой квартире живете? Если это, конечно, не государственная тайна.

– Тайна, – ответил Миша. – Но вы же все равно разузнаете. Мы живем в этом доме. – Миша показал на высокий бетонный дом у себя за спиной. – Квартира 7-G. А этот сердцеед, – Миша положил руку на плечо Вовочки, – в том же комплексе, но в домике поменьше.

– Вы один или с семьей? – спросила Марина.

– С семьей. Они пока в Скенектади.

– Вы от Гольдберга? – поинтересовался Маркелов.

– От него.

– И мы. Ну, тогда до встречи. Заходите. 7-G, – напомнил Маркелов.

Семнадцатиэтажный дом по адресу Ньюарк-авеню, 750 был современным, построенным из бетонных плит. Находился он на углу бульвара Кеннеди, центрального проспекта Джерси-Сити и Ньюарк-авеню. Дом входил в жилой комплекс, состоящий из четырех корпусов. Все они отличались друг от друга размерами, архитектурой и жильцами. Их дом был самый высокий, стоял на широченном бульваре Кеннеди и был как бы визитной карточкой жилого комплекса, принадлежащего компании «Гренадер». Офис комплекса находился именно в этом доме, и поэтому он содержался в идеальной чистоте. Дом состоял из студий, двухкомнатных и трехкомнатных квартир, поэтому многодетных семей не было. В дом заселялись в основном по рекомендациям от таких, как Гольдберг, или при помощи взяток. Поэтому черных в доме совсем не было, но было много индусов и русских. В небольшом офисе, когда я назвался и сказал, что меня послал Гольдберг, менеджер, молодая симпатичная женщина, протянула мне ключ и предложила сначала посмотреть квартиру.

Квартира 15-C находилась на пятнадцатом этаже. Лифт был большой, из ребристого металла. Квартира, в которую я вошел, оказалась очень просторной и светлой. Окна в ней были от самого пола до потолка, а в большой гостиной был даже балкон. Коридор из гостиной вел на кухню и в две спальни: одну – маленькую,