Краснофлотцы - Артем Владимирович Драбкин

дело, откровенно сказать, одно и то же, и даже самое Полярное. Что интересно, кормить стали плохо, ведь мы разбаловались, ну как же: «Даешь Варшаву, Дай Берлин!». Мы врезались аж в Крым. И как же называлась эта самая крупа…

Чечевица?

Да. Мы тогда взвыли, что суп и каша из чечевицы. Нам говорят: «Вы что? Развоевались, половина России тут голодные, а вы тут предъявляете, а ну». Позже начальник продовольствия спросил: «Сколько у нас этой чечевицы?». А он говорит: «Еще две баржи стоит». Мы все чуть под стол не полезли, еще две баржи сожрать надо, елки-палки! После этого сразу все вопросы отпали. А так, ну, конечно, начали потихонечку все-таки отплывать, но это было тяжело, дело в том, что непонятно было, что делать. Воевать — когда, где, с кем? Учиться куда-то, куда, как? Сказано «нет», а когда это кончится, непонятно. Семью привозить, обстановочка не очень, чтобы очень, да и у кого она была, а у кого и не было.

Когда Вы женились?

Я женился гораздо позже, в 1948 году. Тогда уже переехал в Ленинград, учился на Косиксе на курсах офицерского состава инженерно-корабельной службы.

В Мурманске общение с англичанами и американцами запрещалось или не рекомендовалось, или вообще просто не происходило? Драки были?

Никто с ними не дрался. Мараховский вообще в морду дал кому-то и ничего. Нас вообще отвращало многое от них. Клуб их, сидят там и трескают кофе, не понимаю. Впечатление о них не самое такое презентабельное, о чем с ними разговаривать? Не о чем. Вася Терехов, он был у нас второй минер, с самого начала войны стояли две лодки английские, и один какой-то офицер позвал Ваську: «Пойдем, посмотришь у нас на лодке». А Васька был занят, и вместо него пошел другой. Спросили: «Ну как там?». А он говорит: «Ну лодка как лодка, только грязно чего-то и всюду расклеены всякие похабные картинки». — «А так?» — «А больше ничего». Его вызвали и сказали: «Ты че суешься, тебя что, просили туда?» — «Да вот ты понимаешь.» — «Понятно?» — «Понятно». Вот и все.

У Вас был особист на лодке?

Нет, но один раз побывал на лодке. Дело в том, что когда мы делали ремонт правого электродвигателя, то нашли там полотно ножовки. Достали, а уже кто-то рассказал про инцидент. Появляется полглавмеха, замечательный человек, Козлов Николай Никифорович, его дочка работала у нас в институте до сих пор, замечательная, и он является с особистом и говорит: «Ну, покажите, где это было?» Мало ли, кто его знает, может, диверсия, а может, дурак какой заткнул туда. Показали. С тех пор я единственный раз видел этого самого особиста, капитана второго ранга, а так я их не видел никогда.

Вы видели пленных немцев?

Нет, никогда.

Большое спасибо!

Интервью: А. Драбкин

Лит обработка: Д. Левин

Засосов Александр Васильевич

Я родился в 1919 году в Москве. В 1921 году, когда мне было всего два года, у меня умер от тифа отец. Десятилетки я так и не окончил — после девятого класса поступил учиться в Ростовское мореходное училище, которое окончил в 1940 году. Вскоре после этого меня призвали в ряды Военно-Морского Флота. Сначала я служил на Ханка. Там же вместе со своим товарищем Мерцаловым участвовал в боях с немцами, рвавшимися на полуостров. Но 21 декабря 1941 года, уже после того, как началась война, меня на минзаче «Урал» отправили в Ленинград. Там я служил сначала в учебном отряде, затем, весной 1942 года, на аэродроме. В мае 1942 года меня зачислили в воздушно-десантный батальон автоматчиков, в котором шла подготовка к будущим диверсиям в тылу противника. Наш батальон, состоявший из двух рот, находился в районе минно-торпедного полка под командованием Преображенского около города Пестово Новгородской области. Там, насколько мне помнится, мы прыгали с самолетов, готовились к диверсиям и партизанским действиям. Уже потом нас перевели в Кронштадт. Первой ротой нашего батальона командовал капитан Степан Маслов, второй ротой — капитан Кириенко. Впоследствии нас как батальон автоматчиков придали 260-й отдельной бригаде морской пехоты Краснознаменного Балтийского Флота. В 1943 году нас вывезли из Кронштадта для тренировки в районе Тамбова, где мы проводили тыловые работы. Было ясно, что нас готовят к выброске в качестве десанта.

14 февраля 1944 года мне довелось участвовать в десантной операции на территории Эстонии в районе деревни Мерекюла, о чем пойдет разговор впереди. Значит, перед тем, как мы ушли из Кронштадта, я отдал свою сумку с документами и фотографиями на хранение своему сослуживцу Николаю Ивановичу Иванову. Дело в том, что его жена тогда жила в Кронштадте. Все это он ей и передал. Впоследствии Иванов все это мне вернул. О нем хотелось бы сказать несколько слов отдельно. Он был бойким, разбитным, ловким хват-парнем. Работал он в качестве кока в офицерской столовой. Но при этом не хуже других владел всеми видами оружия. Был он любителем острого словца и всегда умело излагал свои впечатления и соображения. Кличка у него была Седой.

Хочу отметить, что где-то за десять дней до отправки из Кронштадта на остров Лавенсаари, откуда шла отправка нашего десанта на высадку, к нам приехал капитан 2-го ранга Михайлов и стал из нашего батальона отбирать флотских специалистов. Так как я в свое время окончил Ростовское мореходное училище, имел специальность штурмана и к данной категории людей относился, меня в числе двадцати человек отобрали и отправили учиться в школу машинистов. Но как только мне стало известно, что наш батальон идет в десант, я из школы сбежал и прямо перед отплытием пробрался к своим на корабль, который, кстати говоря, и повез нас на Лавенсаари. По понятным причинам у меня не оказалось оружия. Когда уже на месте я во всем признался нашему командиру роты Николаю Ивановичу Засимову, он меня сильно обругал, но обратно отправлять не стал.

Наш бронекатер, на котором находились все тридцать человек из нашего взвода, подходил к деревне Мерекюла крайним с запада. Высаживались мы в четыре часа утра совсем близко от берега, всего в каких-то 50 метрах. Первым прыгнул в воду наш командир взвода Сергей Владимирович Мерцалов. Ему, парню двухметрового роста, вода оказалась по грудь. Следом за ним стали спрыгивать и мы. Так как сходню унесло, нам приходилось прыгать прямо в воду. На том месте, где мы прыгали, вода