Воспоминания - Сергей Михайлович Эйзенштейн
Воспоминания читать книгу онлайн
Сергея Эйзенштейна называют одним из символов XX века – эпохи, в которую кинематограф вышел на передовые позиции и стал «важнейшим из искусств». Режиссер-новатор стоял у истоков советского кино и во многом определил его облик. Его фильмы «Октябрь», «Броненосец “Потемкин”», «Александр Невский», «Иван Грозный», «Стачка» стали мировой классикой. Однако деятельность Эйзенштейна не ограничивается кинорежиссурой. Он был многогранно одаренным и чрезвычайно активным человеком: писал сценарии, либретто, ставил спектакли, оставил после себя целую плеяду талантливых учеников и интереснейшие работы по теории и практике зрелищных искусств, а так же несколько сотен рисунков, среди которых скетчи, шаржи, наброски декораций, раскадровки и т. д.
Творческое наследие Сергея Эйзенштейна сегодня актуально и востребовано. Его изучают профессионалы, оно вызывает неизменный интерес всех, кто интересуется историей, теорией и практикой кино и других зрелищных искусств, помогает понять, какой сложный путь прошел отечественный кинематограф.
В этой книге собраны эссе и статьи Сергея Михайловича, его воспоминания о детстве, пути в режиссуру, работе над фильмами, об интересных людях, а также теоретические и публицистические работы. Тексты проиллюстрированы его рисунками, созданными в 1920-1940-х годах.
Все вошедшие в книгу произведения ранее публиковались. Для нас важнее было не открыть нечто неизвестное, а показать многогранность и уникальность неординарного человека, которого по праву можно считать одним из столпов искусства кино.
В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.
Однако проследим далее перипетии значений желтого цвета.
И тут приходится сказать, что, несмотря на частые случаи вроде Есенина, «отрицательное» чтение желтого цвета в основном не имеет даже таких «непосредственно чувственных» предпосылок, какими располагает «мажорное» чтение, и вырастает главным образом все же как противоположность первому.
«…Средние века, – пишет далее Порталь, – автоматически сохранили эти традиции в отношении желтого цвета…»
Но тут интересно то, что один тон, который в древности выражал одновременно обе противоположности, здесь уже «рационализован» и переходит в различие двух оттенков, из которых каждый обозначает только одну определенную противоположность:
«…Мавры различали противоположные символы по двум различным нюансам желтого цвета. Золотисто-желтый означал „мудрый“ и „доброго совета“, а блекло-желтый – предательство и обман…»
Еще интереснее толковали дело ученые раввины испанского средневековья:
«…Раввины полагали, что запрещенным плодом с древа познания добра и зла был… лимон, противопоставляющий свой бледный оттенок и едкий вкус золотому цвету и сладости апельсина – этого „золотого яблока“, согласно латинскому обозначению…»
Так или иначе, это подразделение сохраняется и дальше:
«В геральдике золото обозначает любовь, постоянство и мудрость, а желтый цвет – противоположные ему качества: непостоянство, зависть и адюльтер…»
Отсюда шел обычай во Франции марать двери предателей в желтый цвет (при Франциске I этому подвергли Карла Бурбонского за его предательство). Официальный костюм палача в Испании должен был состоять из двух цветов: желтого и красного, где желтый цвет обозначал предательство виновного, а красный – возмездие. И т. д. и т. п.
Вот те «мистические» основы, из которых символисты желали извлечь «извечные» значения цветов и непреложность их воздействий на психику воспринимающего человека.
И вместе с тем какая цепкость сохранения традиций в этом деле!
Именно в этом смысле его сохраняет, например, и парижское арго – этот бесконечно живой, остроумный, образный народный язык парижан.
Раскроем на слове «jaune» (желтый) страницу 210 одного из многочисленных словарей арго («Parisismen». Alphabetisch geordnete Sammlung der eigenartigen Ausdrücke des Pariser Argot von prof. D-r Césaire Villatte, 1912).
«…Желтый цвет – цвет обманутых мужей. Например, выражение „жена окрашивала его с ног до головы в желтый цвет“ („Sa fémme le passait en jaune de la tête aux pieds“) означает, что жена ему изменяла. „Желтый бал“ („Un bal jaune“) – бал рогоносцев…»
Но мало этого. Это же обозначение предательства берется шире: «…с) Желтый – член антисоциалистического профсоюза» (там же).
Последнее встречается даже и в нашем обиходе. Мы говорим о «желтых профсоюзах» и о Втором – «желтом» – интернационале. Мы сохраняем как бы по традиции этот цвет предательства для обозначения предателей рабочего класса!
Двоюродные братья парижского арго – сленг и кант Англии и Америки – обходятся с желтым цветом совершенно в том же смысле.
Согласно словарю 1725 г[ода] (Anew Canting Dictionary, 1725) в Англии: желтый – ревнивый (yellow – jealous).
В XVII и XVIII веках там же, в Англии, выражение «он носит желтые штаны» или «желтые чулки» означает, что он ревнует (см. E. Partridge. «A Dictionary of Slang and Unconventional English». Lnd., 1937).
В американском сленге желтый цвет обозначает еще и трусость (yellow – coward); бояться (become yellow – be afraid); трусливо (yellow – livered – cowardly); ненадежность (yellow – streak – undependableness) и т. д.
Так излагает дело словарь «A Dictionary of American slang» by Maurice H. Weseen, 1936.
Такое же применение желтого цвета можно найти и в тексте американских сценариев.
Например, в «Трансатлантической карусели» («Transatlantic Merry-go-Round») Джозефа Марч и Герри Конн (фильм выпущен «Юнайтед-Артисте») разговор сыщика Мак Киннэя с Нэдом, подозреваемым в убийстве:
«…Нэд (взволнованно): Я рад, что он убит, – да – я сам думал убить его, но не убил.
Мак Кинной: Почему?
Нэд: Потому, вероятно, что я стал желтым… (Because, I was yellow, I guess)».
Наконец, и тут и там желтое обозначает фальшивое: yellow stuff – фальшивое золото (см. «Londinismen – Slang und Cant» von H. Baumann).
Там же желтым обозначается и продажность, например, в ставшем ходким повсюду обозначении «желтая пресса».
Однако, пожалуй, самое интересное в этом «символическом осмыслении» желтого цвета – это то, что, по существу, не сам даже желтый цвет, как цвет, их определял.
В древности, как мы только что показали, это чтение возникало как автоматический антипод солнечно мотивированному положительному «звучанию» желтого цвета.
В средние же века его отрицательная «репутация» слагалась в первую очередь из суммы «привходящих» и уже не узко цветовых признаков. «Блеклость» вместо «блеска» у арабов. «Бледность» вместо «яркости» у раввинов. И у них же в первую очередь… вкусовые ассоциации: «предательский» кислый вкус лимона в отличие от сладости апельсина!
Интересно, что в арго сохранилась и эта подробность: есть такое популярное французское выражение… «желтый смех» («Rire jaune»). Бальзак в маленькой книжечке 1846 года «Paris marié, philosophie de la vie conjugale» («Философия супружеской жизни») так называет третью главу: «Des risettes jaunes» («Желтые смешки», франц., в переносном смысле – кислые улыбки). Пьер Мак Орлан так называет целый роман («Le Rire jaune»). Это же выражение приводит и упомянутая выше книжечка «Parisismen». Что же оно означает?
Точным соответствием ему в русском языке будет выражение «кислая улыбка». (В немецком языке то же самое: «ein saueres Lächeln». Sauer – кислое.) Интересно, что там, где француз ставит цветовое обозначение, русский и немец пользуют соответствующее ему по традиции обозначение вкусовое. Лимон испанских раввинов как бы расшифровывает эту неожиданность!
Самую же традицию разделения желтого цвета на два значения, согласно привходящим элементам, продолжает и Гете. Предметно он их связывает с разным характером фактур; психологически же – с новой парой понятий: «благородства» (edel) и «неблагородства» (unedel), в которых звучит элемент уже не только физических предпосылок, но отголоски социальных и классовых мотивов!
В «Учении о цветах» в разделе «Чувственно-нравственное действие цвета» читаем:
«…Желтый.
765. Это цвет, ближайший к свету…
766. В своей высшей чистоте он обладает всегда светлой природой и отличается ясностью, веселостью, нежной прелестью.
767. В этой степени он приятен в качестве обстановки – будет ли это платье, занавес, обои. Золото в совершенно не смешанном состоянии дает нам, особенно когда присоединяется еще и блеск, новое и высокое понятие об этом цвете; точно так же насыщенный желтый цвет, выступая на блестящем шелке, например на атласе, производит впечатление роскоши и благородства…
770. Если в своем чистом и светлом состоянии этот цвет приятен и радует нас и в своей полной силе отличается ясностью и благородством, то зато он крайне чувствителен и производит весьма неприятное действие, загрязняясь или до известной степени переходя на отрицательную сторону. Так, цвет серы, впадающий в зеленый, заключает в себе что-то неприятное.
771. Так неприятное действие получается, когда
