Нежные страсти в российской истории. Любовные треугольники, романтические приключения, бурные романы, счастливые встречи и мрачные трагедии - Сергей Евгеньевич Глезеров

том, что русские солдаты в Нарве устроили грабеж и мародерство, он лично примчался в завоеванный город с обнаженной саблей в руке и призвал воинов к порядку, причем нескольких из них в ярости зарубил. Потом он явился в замок, где ему привели пленного шведского генерала Горна, командовавшему сдавшимся гарнизоном.

Петр бросил свою окровавленную саблю перед ним на стол и в гневе сказал: «Смотри мою омоченную не в крови шведов, но россиян шпагу, коею укротил я собственных моих воинов от грабежа внутри города, чтоб бедных жителей спасти от той самой смерти, которой в жертву безрассудное твое упорство их предало».

«Есть расхожее представление, что обычно на разграбление взятой крепости или города армии давалось три дня, — указывает современный историк Борис Мегорский. — В Нарве подобного не было. Город был взят 9 августа 1704 года к середине дня, а уже на следующий день все войска были выведены из города — обратно в осадный лагерь. Конечно, сутки — и этого горожанам было достаточно, чтобы испытать на себе весь праведный гнев победителей…

Действительно, крепость была взята штурмом, солдаты предались грабежу: право воинской добычи — неоспоримое, священное право победителя. И здесь решающую роль сыграл Петр I. В частности, он распорядился выдать так называемые “охранные грамоты”, которые вешали на дома голландских и английских купцов, в которых значилось, что этот дом находится под охраной государя, и его запрещено грабить. Так и было сделано, и известно, что многие нарвитяне сносили в эти дома свои пожитки, чтобы уберечь их от грабежа».

Анну Крамер, дочь купца и члена Нарвского магистрата, как и многих других жительниц Нарвы, Петр таким образом спас от упоенных победой солдат. Ей исполнилось всего десять лет.

«Анна Ивановна Крамер была дочь члена магистрата и купца в Нарве. По взятии города в 1704 году она как пленница была увезена в Россию, и именно в Казань. Несколько лет спустя она была увезена из Казани в Петербург, где была подарена генералу Балку, мужу сестры красивой Монс, которой мы посвящаем отдельную статью. Балк отдал ее как камер-юнгфрау фрейлине Гамильтон», — сообщал Георг Адольф Вильгельм фон Гельбиг, дипломат, секретарь саксонского посольства в России во времена Екатерины II.

«Петр I усмиряет своих солдат после взятия Нарвы».

Среди изображенных жительниц города, возможно, была и Анна Крамер. Худ. Н. Зауервейд

Современная российская писательница Елена Арсеньева, автор исторических романов и «дамского чтива», так описала Анну Крамер: «Она принадлежала к тому виду бесцветных малокровных блондиночек, сильно напоминающих простые неочиненные карандаши, от которых ретивое у мужчин от чего-то очень сильно взыгрывает». Однако ее изображений, по данным историков, не сохранилось, так что нам остается только фантазировать.

«Анна Крамер, должно быть, была очень хороша. Она была, кажется, умна и более чем ловка», — отмечал фон Гельбиг. В своей книге «Русские избранники», представлявшей литературные портреты деятелей XVIII века, Анна Крамер значилась под № 11, между генералом Адамом Вейде и Виллимом Монсом де ла Круа, любовником императрицы, казненным по приказу Петра. (Кстати, после казни его голову заспиртовали и долгое время, чуть ли не до конца XVIII века, хранили в колбе в одном из подвалов Кунсткамеры.)

В Казани Анну Крамер приметил будущий местный губернатор Петр Апраксин. «Оценив» ее достоинства, он взял ее к себе в наложницы. Девочки тогда рано взрослели, а когда 13-14-летняя девочка выходила замуж, это считалось нормой. В 1774 году Церковь устанавливала бракоспособный возраст в 13 лет для женщин и в 15 лет для мужчин. Только в 1830 году, в соответствии с императорским указом, минимальный возраст для вступления в брак повысили до 16 лет для невесты и 18 лет для жениха…

Позже Апраксин отправил Анну в Петербург, где она оказалась в услужении у генерала Федора Балка, который, втайне от жены, Матрены, настойчиво склонял ее к сожительству, а Матрена — сестра Анны Монс, которую когда-то любил Петр. К тому времени у царя была уже другая пассия — Марта Скавронская, бывшая шведская пленница. Обилие женщин царя никогда не смущало, он считал их отношение к нему «государевой службой».

Когда он посетил дом Балков, то не смог пройти мимо обворожительной Анны Крамер. Естественно, девушка не посмела отказать царю, тем более, что о встрече с ним уже давно мечтала. Государь это оценил и ввел в свой ближний круг. Ее определили к фрейлине царицы, Марии Гамильтон.

«Некоторые утверждают, будто монарх взял Анну Крамер по смерти ее несчастной госпожи себе в любовницы; но это известие оспаривается другими лицами, заслуживающими не меньшего доверия. Известно только, что Петр находил большое удовольствие в ее обществе и назначил ее первой камер-юнгфрау императрицы, чтобы чаще видеть и говорить с ней», — отмечал фон Гельбиг.

Она вызвала расположение императорской четы и тесно сблизилась с Мартой Скавронской — теперь уже императрицей Екатериной Алексеевной. О степени их отношений можно судить хотя бы по тому, что Анна сопровождала императрицу в ее заграничном путешествии в Данию и Голландию в 1716 году и не разлучалась с ней практически ни на день.

Но и без интриг не обходилось. Князь Петр Долгоруков в своих «Записках» сообщал, что в 1717 году придворный врач Иоганн Герман Лесток имел неосторожность шантажировать Анну: «Крамерша, которой по части интриг не было равных, сообщила Петру I, что Лесток рассказал ей, будто был однажды невольным и незримым свидетелем одной отвратительной… беседы между царем и его денщиком Бутурлиным (впоследствии фельдмаршалом и графом) и повторила при этом глупые шутки Лестока, которыми он сопровождал свой рассказ». Разъяренный царь немедленно выслал Лестока в Казань.

Император высоко ценил безграничную преданность Анны и якобы именно ей, а никому другому, доверил дело государственной важности. Будто бы, когда был казнен обвиненный в государственной измене сын царя Алексей Петрович, император и его сподвижник генерал-аншеф Адам Вейде отыскали Крамер и велели следовать за ними в крепостной равелин. Там ее ждало необычное задание. Она «одела тело царевича в приличествующий случаю камзол, штаны и башмаки и затем ловко пришила к туловищу его отрубленную голову, искусно замаскировав страшную линию большим галстуком». После тело жертвы выставили на общее обозрение…

Правда, все это не больше чем легенда-«страшилка»: Алексей Петрович вовсе не был обезглавлен. Его действительно предали суду и летом 1718 года осудили на смерть как изменника. Он умер в Петропавловской крепости, согласно официальной версии, «от удара». В XIX веке историк Николай Устрялов обнаружил документы, согласно которым, царевича незадолго до смерти, уже после вынесения приговора, подвергали