Мгновения с Юлианом Семёновым - Борис Эскин

На ступеньках зала для иностранцев – стайка аэропортовских женщин. Они, млея от счастья, помахивают Юлиану ручками. В общем, сценка ошеломляющая: прямо-таки приезд «биттлсов» в зачуханную столицу затерянного полуострова!

Семенов, небритый медвежонок в коричнево-зеленом комбинезоне, поднял кулак в бессмертном приветствии «Но пасаран!» И мы торжественно прошествовали мимо поклонниц, которые готовы были от радости в воздух чепчики, то бишь синие фуражки, бросать.

Похоже, подобную встречу устраивают мэтру всякий раз, когда он прилетает в Симферополь, или торжественные проводы, когда отбывает в очередную экзотическую командировку.

– Едем на такси?

– Да нет, я на своей.

– Тогда вперед, на Мухалатку!

Честно говоря, я не рассчитывал, что придется делать большущий крюк по Южному берегу, заезжать в семеновское горное гнездо. Но что поделаешь – перед спектаклем надо побриться, переодеться, а в небольшом дипломате, который только и был в руках у прилетевшего, «вечернего костюма» явно не содержалось.

Пришлось моему «васильку-жигуленку» поднатужиться – благо дорога была сухой и не слишком загруженной.

Одолели Ангарский перевал, спустились к Алуште, а дальше – минуя Ялту, рванули на Мухалатку.

– Заедем вниз, надо в сберкассе деньгу снять.

«Вниз» – означало: в основную часть поселка, что у берега. Фактически, Мухалатка – не один населенный пункт, а два. Нижние кварталы находятся прямо возле моря, а повыше в горах, за трассой Севастополь – Ялта расположилась «Мухалатка семеновская».

– Где будем отмечать – в ресторане?

– Зачем? У нас отменный буфет в театре.

– Еще не запретили?

– Все городское начальство явится!

Семенов загадочно улыбнулся.

– Ну, ну. Чует моя печенка – ненадолго вольница…

И таинственно замолчал.

– Как идет спектакль?

– Аншлаги. До гастролей на все дни билеты проданы.

– Много там направили с Примаком? Пьесу хоть узнаю?

– Юлиан Семенович…

От сберкассы, которая, как и все прочие «заведения» – почта, поселковый Совет, школа – находится в Нижней Мухалатке, направляемся в горы по крутой, с «тещиными языками» дороге, проложенной явно для каскадеров, а не для нормальных водителей.

Приехали к знаменитому зеленому забору. У калитки уже встречает домработница Леля – Елена Константиновна, немолодая, никогда не улыбающаяся, добрейшей души женщина из местных.

– Господи, наконец-то они приехали! – закудахтала, всплеснула руками. – А я-то вся изждалася…

Не подумай, читатель, что «они» относилось к нам – ко мне и моему пассажиру. «Они» – это Семенов. К лексикону домоуправительницы я уже приноровился. «Их нет дома», «они велели передать» – постоянно слышал в телефонной трубке.

– Семеныч, любименькое приготовила, айда на кухню.

– Леля, благодарствую, но мы шибко припаздываем, – ерничая на манер домработницы, отбоярился хозяин.

Ушел в спальню. Через пару минут вернулся.

– Готов. Едем!

Передо мной стоял все тот же небритый крепыш в маскхалате, только на груди появился внушительный «иконостас» орденов и медалей.

Я на мгновенье растерялся. Но, быстро придя в себя, съехидничал:

– Костюмчик не жмет?

– В самую пору. Вот орденишек добавил.

Невольно отмечаю про себя, что возглавляет строй «орденишек» самая высокая в СССР награда – орден Ленина. А еще – орден Боевого Красного знамени. Именно «боевого», а не «трудового». Ничего себе для пятидесятилетнего писателя, который ни в Финскую, ни в Отечественную не воевал!

– Нет, без шуток. Переодеться бы надо. Все-таки премьера, аншлаг.

– А у меня здесь ничего цивильного нет – все костюмы в Москве.

Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!

– Тогда заедем ко мне, я свой дам…

Юлиан расхохотался: по росту, может, и сгодится, но по размеру животика…

– … или в костюмерной подберем!

Впрочем, я сразу понял, что ни на какой строгий костюм свой экзотический наряд он и не собирался менять. Блистательный мастер эпатажа все рассчитал психологически точно: появление автора пьесы перед публикой в таком экстравагантном виде – полный «балдеж»!

О, Семенов! В этом удивительном человеке, писателе божьей милостью, огромном эрудите и высочайшем интеллигенте, солидном советчике и желанном собеседнике самых больших мировых знаменитостей, в трудоголике и дотошном архивариусе сидел неисправимый пацан-хвастунишка и азартный игрок, и наивный ребенок, и любитель элементарно покрасоваться.

С третьим звонком успели влететь в гостевую ложу возле сцены. Юлиан спрятался за бархатной занавесью, так, чтоб его не видели из зрительного зала.

Музыка. Кадры карменовской кинохроники. Осветился гостиничный номер Пьера Республикэна. Появилась Ани, высокая, стройная актриса Люся Шестакова. Заговорила тихим, грудным голосом.

Юлиан повернулся ко мне, глаза одобрительно сверкнули, а губы беззвучно прошептали любимую фразочку: «Имеет место быть!»

Всматривался в лица актеров так внимательно, будто собирался потом писать их портреты по памяти. Реагировал на происходящее перед нами внешне сдержанно, но в местах, которые ему особенно нравились, показывал поднятый вверх указательный палец. И нервно почесывал небритые щеки, когда что-то его не устраивало.

Появился Журналист. Семенов резко потянулся вперед, прищурил глаза и несколько минут сидел так, застыв, не шевелясь. Потом облегченно отвалился в кресле. Валерий Юрченко, сдержанный, скупой на жесты, но полный внутренней энергии актер, явно понравился автору, который, подозреваю, жуть как мечтал, чтоб этот персонаж был похож на него!

Один за другим входили в действие: Азиат – чудный остро характерный актер Борис Чернокульский, очаровательная Танцовщица – Светлана Евдокимова, Шеф полиции – заслуженный артист Украины Анатолий Подлесный, Агент СД – строгий и выразительный Борис Черкасов, могучий, басовитый Николай Карпенко в роли главного фашиста Рогмиллера…

Я поглядывал на Юлиана Семеновича и внутренне оттаивал: исполнители, похоже, пришлись ему по душе.

К концу первого акта протиснулся в ложу Гена Примак, облобызался с Семеновым, пристроился у него за спиной. Спросил кивком: «Ну как?» Юлиан повернулся к постановщику, и отчетливым шепотом отчеканил:

– Все нормально. Только я такого не писал.

Гена натужно осклабился.

– Это я уже слышал. В Свердловске.

Закрылся занавес. Антракт. Мы вышли в салон ложи.

Семенов схватил со столика предусмотрительно приготовленную чашечку кофе. Хлобыстнул рывком, как выпивают граненый стакан спирта. Бухнулся в кресло, помолчал, потом, грозя кулаком, притворно пробурчал:

– Террористы, вы что это творите! Куда девалась линия Рогмиллер – Ани? А философский монолог Пьера?.. Хотя правильно, что помарали. Правда, стоило сохранить фразу…

И тут до меня с ясностью дошло, что писатель Семенов, с такой легкостью согласившись на нашу редактуру, помнит каждую написанную им строчку, каждое слово, каждую запятую!

Спектакль завершился бурными овациями, которые громыхнули настоящим салютом, когда на сцену вышел виновник торжества.

Эффект был неописуемый.