Я не вру, мама… - Тимур Нигматуллин

Я заметил, как она дважды оценивающе глянула на дядю Наума, и на третий раз он, все-таки сняв свой пиджак, накинул его ей на плечи, оставшись стоять в одной рубашке.

Вино они выпили быстро. За один присест. Я отломил новую ветку и считал количество лепестков на каждом сорванном цветке. Попадались одни четырехлапные.

– Так вы что там за аппарат удоя изобрели? – Серго, составив четыре граненых стакана в один ряд, разлил в них водку. – Как может в два раза больше тянуть?

– А вот так, – расхохоталась тетя Рая, наклонившись чуть вперед, и потрясла грудью. – Я тоже могу!

– Рая, совсем, что ли, – одернула ее тетя Фая. – Тут же дети.

– Дети? – осоловело посмотрела по сторонам тетя Рая. – Где дети?

– Выше глянь, – подсказала ей тетя Фая, – на ученом кто сидит?

– А-а-а… Так он знает уже всё! Да? Знаешь? Ты же уже взрослый! – Тетя Рая встала с лавки и подошла вплотную к дяде Науму. – Видал, как комбайн упал?

Говорила она мне, хотя смотрела на дядю Наума. Выходило, что обращалась все же к нему, а ответил все равно я:

– Видал! Хлеборобы!

– Хлеборобы, итить твою за ногу, – засмеялась тетя Рая. – Да в нашей стране все падает! Да? Верно же говорю? – Она неожиданно протянула руку к дяде Науму и схватила его за пояс штанов. – И тут тоже небось шатко-валко! Да?

От ее движения дядя Наум дернулся, и я чуть не слетел с плеч, но в последний момент ухватился за его уши, растянув их со всей силы в разные стороны.

– Вот и проверим вечером, – выпрямившись, сказал дядя Наум, – что падает и где доить.

Все быстро выпили, закусили мойвой, закурили.

– Что он у тебя сирень лопает постоянно? – удивилась тетя Фая. – Как ни посмотрю на него – ест цветы. Голодный, может? Мойву будешь? – Она откусила голову от рыбешки и протянула ее мне. – С хлебом вкусно, но хлеба нет.

– Спасибо, – ответил я, – не хочу.

– Держи, пацан. – Серго достал из кармана бублик и сунул его мне под нос.

– Да не голодный он, – сообщил им дядя Наум, – пятый лепесток ищет.

– А-а-а, ну это дело небыстрое, – уважительно проговорил Серго. – Еще по одной? Так что за аппарат-то, серьезно? У меня теща в колхозе мучается, может, вынести можно?

– Нет никакого аппарата, – произнес дядя Наум, держа стакан как микрофон. – В том году нам поставили задачу разработать механизм для удоя. А как ты удои увеличишь, если коровы те же и молоко точно такое же. Вот как?

– А вот так. – Тетя Рая только собралась показать, как это можно сделать, но ее остановила тетя Фая.

– Не знаю, – пожал плечами Серго. – Но вы же что-то придумали?

– Придумали, – туманно ответил дядя Наум. – Дояркам тоже поставили план – удвоить. Нам и им. Вот вместе и придумали. Молоко водой бодяжим и все.

– А аппарат?

– Модель тринадцать восемьдесят пять в красный цвет перекрасили да резинки на присоски потолще сделали.

– Молодцы! – радостно воскликнула тетя Рая и залпом осушила стакан. – Вот можете, когда хотите! А когда хотите – хер вас поймешь!

– Рая! – вновь дернула ее за руку тетя Фая. – Ну дети же.

– Да пусть идет погулять! Чего он прилип на шее? – возмутилась тетя Рая. – Ты чего его, вечно таскать на себе будешь?

– Нельзя отпускать – сбежит! – сказал дядя Наум и тоже опорожнил стакан. Пил он, уже не запрокидывая голову, и я перестал следить за облаками.

Народу в скверике стало полным-полно. Пришел курчавый тип с Танькой. Они покружили по лавкам, выпили возле нашей и ушли дальше. Музыка на площади перестала звучать, лишь шум поливальных машин доносился с проезжей части. Город начал готовиться к массовым гуляньям. По скверу прошелся милицейский патруль с повязками на руках. Все отмечающие праздник быстро попрятали стаканы и бутылки и с серьезными лицами стали говорить о чем-то важном.

– Главное сейчас в Москве! – сказал Серго. – Там демонстрация ого-го! Миллионы людей на площадях. Горбачев стоит. О перестройке говорит… Говорите со мной, – прошептал он, – чтоб мимо прошли.

Тетя Рая громко икнула. Патруль взглянул на нас.

– С Первым мая! – радостно сказал я, протягивая им ветку сирени.

– С первым. – Молодой патрульный внимательно оглядел нас и, засунув большой палец за ремень, двинул дальше.

– Прошли… – выдохнул Серго. – На работу сразу катают. Пиво даже нельзя.

– Сухой закон, – напомнила тетя Фая, – сухари можно.

Все замолчали и сидели в тишине до тех пор, пока не появился шатающийся мужик в разодранной до пупа рубахе. Мужика заносило из стороны в сторону, и он еле держался на ногах.

– Нальете? – присаживаясь к нам, спросил он. – Худо.

– Да какое худо? – удивился Серго. – Еле стоишь!

– Вот. – Мужик достал из кармана сложенный лист бумаги, развернул его и расстелил на лавке. Затем достал бутылку водки, яблоко и пару конфет. – Давайте! А то худо! Заберут все равно. Успеть бы!

– Ну, давай, – согласился Серго. – А это кто? Из Политбюро новый кто-то? – Он указал на развернутый лист бумаги с напечатанным портретом. – Не видел раньше по телику.

– Да хер его знает. Новый, старый… – Мужик тяжело задышал. – Выдали на парткоме каждому, сказали нести. Я рамку сломал и для дела оставил.

– На… На… Ну этот же, наш новый, – узнала на портрете кого-то тетя Фая. – Ну недавно, после русского встал. Насыбаев вроде. Из металлургов, кажется.

– Хер его знает, – разом повторили за мужиком Серго и дядя Наум и, стукнувшись стаканами, выпили водку.

– Меняются каждые полгода, – занюхивая яблоком, заметил Серго, – запоминай их. Я уже вас не помню, как зовут, а его и подавно забуду.

– Это точно, – горестно сказал мужик, – я вас и не помню! Ну, бывайте! – Он поднялся и, зашатавшись, пошел дальше.

– Давай, – сказал дядя Наум и тоже засобирался домой. Я нарвал еще сирени, устроился поудобней у него на шее. – Пацана отведу домой и приду. Рая! Вечером, не забыла, проверка гидравлики? Ко мне пойдем проверять.

– Не забыла, – смотря куда-то в землю, ответила тетя Рая и снова икнула.

– Пиджак потом заберу, – обратился дядя Наум к тете Фае. – Мигом туда – обратно!

Наш миг растянулся до позднего вечера. Путь домой через празднующий город оказался непростым. Вышли из скверика мы вроде бы правильно – в сторону Ишима. Но сразу же свернули в другую сторону, потому что дядя Наум решил зайти к своему другу Жасику. От Жасика мы пошли к Петру. От Петра к Вахе, от Вахи к Алику, и как назло никого из них не было дома. Покружив по району, мы вернулись к скверику с сиренью. На нашей лавке