Там, где живут книги. История книжных магазинов от Франклина до «Амазон» - Эван Фрисс

в их магазине не всегда были рады чернокожим покупателям. Магазин разработал новую стратегию найма и провел семинары для сотрудников по борьбе со стереотипами, афроамериканской истории и культуре.

В конце того же 2020 года бывший председатель Американской ассоциации книготорговцев, бывший гендиректор издательства «Макмиллан», предприниматель Кваме Спирман и еще десять человек выкупили сеть популярных независимых книжных «Потрепанная обложка» (Tattered Cover) с четырьмя филиалами в Денвере и окрестностях. Поскольку Спирман чернокожий, магазин «Потрепанная обложка», по словам его владельцев, стал «самым крупным книжным в США, принадлежащим чернокожему». Черные книгопродавцы назвали это «брендингом». Как сказал управляющий филадельфийского книжного «Кофе и книги дяди Бобби», настоящий черный книжный можно определить «по общине, миссии, книгам на полках, а главное – по отношению к нему чернокожих, которые должны чувствовать себя в безопасности».

В соответствии с этим определением «Барабан и копье» был настоящим черным книжным. Но он всегда был больше чем просто магазин, – об этом твердили еще его создатели. Он был домом. Он был школой. Он был общиной.

Человек, который никогда ничего не покупает

Рики живет в Уорденсвилле. Один лишь этот факт делает его необычным человеком. Согласно последней переписи населения, в этом городке на востоке Западной Вирджинии проживает всего 258 человек. Центр города представляет собой, по сути, отрезок трассы, по которому проносятся грохочущие грузовики, минуя церковь, банк, бензоколонку, почту и несколько домишек не первой свежести. Новое зеленое здание с черной металлической крышей и гирляндой из лампочек на крыльце выглядит здесь немного не к месту. Тут находится «Уордплей» («Игра слов»), независимый книжный магазин, открывшийся в 2020 году в пандемию коронавируса. У владельцев магазина Марлин и Тома Ингландов уже был книжный во Фредерике, штат Мэриленд, – «Любопытная игуана». Они знали, во что ввязываются (по большей части). Независимые книжные, как правило, открываются в густонаселенных городских районах с обеспеченным населением и высокой проходимостью. Уорденсвилл не мог похвастаться ни первым, ни вторым, ни третьим.

Рики живет в маленьком доме недалеко от «Уордплей». Летом работает газонокосильщиком. Но в любое время года в течение дня непременно заходит в книжный – как правило, по пути в супермаркет. Рики никогда ничего не покупает и приходит даже не поговорить о книгах. Он в курсе всех местных дел. Расскажет, когда на дорогах дежурит автодорожная полиция с радарами, кто только что переехал в город, а кто уезжает. Когда до Марлин и Тома доходит какой-нибудь слух, они не спешат ему верить: «Подождем и узнаем, что Рики скажет».

Сначала Рики отнесся к магазинчику с подозрением. Но Марлин, уроженка Западной Вирджинии, открыла его именно по этой причине – потому что казалось, что в таком городке, как Уорденсвилл, книжного магазина просто не может быть. «Книжный магазин нужен каждой общине», – говорит она. Продавщица Чар, поклонница творчества Агаты Кристи, приносит запотевшие пластиковые стаканчики с водой из местного родника. Рассказывает, что вода в роднике – это дождь, пролившийся семьдесят лет назад. Можно приходить со своей кружкой и пить. Вкуснее воды нет во всей Америке.

В книжном магазине площадью девяносто квадратных метров огромная подборка путеводителей по Аппалачам и художественной литературы. Целый раздел посвящен расовым вопросам и социальной справедливости. Марлин говорит, что некоторые из этих книг, «возможно, никогда никто не купит, но ей хочется, чтобы они у них были». Даже если люди просто увидят эти книги, все не зря.

Рики, возможно, никогда не купит книгу «Мой чернокожий друг: как стать хорошим белым человеком». Но теперь он знает о ее существовании. Возможно, он никогда не купит ни одной книги, но в его городе есть книжный магазин, и он может туда зайти.

9. «Барнс энд Ноубл»

Лен Риджо не вписывался в стереотипное представление о книготорговцах. В детстве читал мало, в Нью-Йоркском университете, который так и не окончил, изучал инженерное дело, а не английский. Он и сейчас не похож на типичного книготорговца. Его кабинет на Пятой авеню за дверью с золотой табличкой «Барнс энд Ноубл» больше напоминает художественную галерею. «Люблю высокие потолки, – говорит он, – как в огромных гипермаркетах». На столе – свежий выпуск «Нью-Йоркера», на стене напротив – провокационная картина Керри Джеймса Маршалла с изображением чернокожей женщины и элементами негритянской иконографии: прическа афро, украшенная гребнем в виде сжатого кулака. Риджо – коллекционер. Полки в его библиотеке уставлены альбомами по искусству, на стенах висят два больших полотна. «Боэтти»[69], – восторженно поясняет он и описывает технику художника, почти касаясь холста. Риджо невысок, ему почти восемьдесят, но видно, что этот человек обладает большим влиянием. На нем джинсы, кроссовки и свитер в полоску. Он уверенно подходит к портрету Курта Воннегута в технике скрэтчборд, знакомой всякому, кто бывал в «Барнс энд Ноубл»[70]. «Мы были близкими друзьями», – говорит он. В кабинете стоят винтажные стулья и мебель от «Форнасетти», повлиявшая на эстетику «Барнс энд Ноубл». «Дизайн – это все», – уверенно заявляет Риджо.

В романтизированном представлении в книжном магазине царит уютная, домашняя, теплая и волшебная атмосфера. Повсюду книги; старинные переплеты источают особый книжный аромат, а комната залита мягким светом ламп. За прилавком всегда стоит сам хозяин; он прочел все книги на Земле. «Барнс энд Ноубл» с целыми отделами игрушек, настольных игр и календарей, кофейней с кофе, печеньем и чизкейками, флуоресцентными лампами и подвесными потолками, эскалаторами и тележками совсем не вписывается в этот стереотип. И все же не так давно этот магазин считался символом американской книготорговли.

В действительности редкий книжный магазин соответствует воображаемому идеалу. Даже Бенджамин Франклин торговал шоколадом. А Риджо всегда хотел, чтобы его «Барнс энд Ноубл» не был похож на остальные книжные. Он стремился создать доступный и непритязательный магазин, где всякий будет чувствовать себя комфортно. Но магазины «Барнс энд Ноубл» часто упрекали в отсутствии индивидуальности и чрезмерной коммерциализации. Независимые книжные гордились своим духом и неповторимостью, культурным и общественным значением и «бедняцким» статусом, противопоставляя себя книжным клубам, продающим книги почтой, магазинам, где продавались только книги в мягких обложках, а больше всего – книжным сетям: «Барнс энд Ноубл», «Бордерз», «Б. Далтон», «Уолденбукс», «Краун Букс» и другим.

Возможно ли сосуществование двух этих типов книжных магазинов? Ответ на этот вопрос не знал никто. Некоторые опасались, что «Барнс энд Ноубл» уничтожит независимые книжные, а возможно, и сами книги. В определенных кругах считалось не комильфо даже переступать порог магазина «Барнс энд Ноубл». И тем не менее его популярность росла.