Александр II - Время великих реформ

Утром были за обедней. Нашу Церковь просто совестно видеть! Иконостас в ней прекрасный, но самое здание просто неблагопристойный сарай. Жалко, что дело о постройке настоящей Церкви, которая разрешена здешним правительством, у нас остановилось. Когда, Бог даст, ворочусь, я непременно об этом поговорю с Кн. Горчаковым.

Потом ездили в известную тюрьму la Conciergerie посмотреть комнату Марии-Антуанетты, из которой устроена капелла. Это делает удивительное впечатление, когда видишь все эти воспоминания на месте. Потом заехали на минуту в Академию художеств видеть выставку картин недавно умершего знаменитого живописца Paul Delaroche. Удивительные есть некоторые его произведения, особенно последнего времени, когда он стал выбирать предметы из священной истории.

Мне обещались дать фотографии лучших его картин. В 2 часа Император взял меня с собой на конские скачки в bois de Boulogne, и на дороге туда был именно тот разговор, который я описал Тебе в последнем письме. Сам bois de Boulogne, вышло прелестное место после всех улучшений, сделанных Императором. Обед был у Императора. Я сидел, как всегда, подле Императрицы, которая со мной очень мила и разговорчива. Весь вечер я доканчивал Тебе мои чересчур длинные письма.

Утром были в Обсерватории часа полтора, а так как там можно смело провести часов 5, не теряя ни одной минуты, то вышло, что мы успели осмотреть только самую небольшую часть. Вообще недостаток времени есть самая неприятная сторона моего пребывания в Париже; вечно приходится торопиться, и ничего нельзя порядочно осмотреть. Какая разница против Тулона, где на все времени хватало вдоволь.

На обсерватории самое замечательное есть применение ко всеми [97] магнетизма и электричества, что чрезвычайно упращивает всякие наблюдения. В 1 час пополудни Император ко мне зашел в утреннем сюртуке и вручил мне Lе́gion d’honneur [98]. Никакого разговора при этом не происходило. Я отправился тотчас к нему благодарить. Он был очень любезен, показывал мне все свои комнаты и бездну имеющихся у него преинтересных воспоминаний первого Наполеона.

Потом ездили в Морское Гидрографическое Депо. Его тоже пришлось осматривать самым беглым образом, и я только получил понятие об огромности заведения, но не мог вдаваться в подробности. В 3 часа, в доме Гр. Киселева, в мундире я принимал весь дипломатический корпус, каждого поодиночке, что продолжалось более 2 часов. При этом Lord Cowly, Английский посол, объявил мне приглашение Английской королевы приехать к ней в Osborn-House хотя бы на 24 часа.

Граф Киселев очень доволен этому приглашению, говоря, что оно сделает очень хорошее впечатление и там и здесь. Я вполне разделяю его мнение, но сожалею, что это еще на несколько дней задержит мое возвращение, которое все делается нужнее и нужнее. Меня ужасно тянет домой, к Вам всем, к моим детям, в мой милый Кронштадт, одно мне только больно, что я буду возвращаться один, и что бедная жинка должна еще оставаться за границей.

Об этом Английском приглашении мы тотчас с Киселевым послали к вам шифрованный телеграф и чрез 2 дни получили Твой ответ именно в том смысле, как я ожидал, то есть разрешение быть только у Королевы в Осборне, но не в Лондоне, дабы это был визит не Англии, а королеве лично, вследствие ее приглашения.

Когда я сказал Наполеону, что получил это приглашение и Твое разрешение, он очень этим остался доволен и сказал au moins ils n’auront pas le droit d’être jaloux de moi [99]. В этот день вечером я был в балете Marco Spada [100]. Первая танцовщица Rosati чрезвычайно мила, а в corps de ballet [101] есть несколько действительно удивительных красавиц.

Утром ради праздника были у обедни; я потом весь день был в Vincennes. Это чрезвычайно интересный предмет для изучений, особенно стрелковая школа (l’е́cole du tir). Теперь они занимаются приисканием лучшей пули, которая бы годилась для всех их пехотных ружей, которые они намерены нарезать. Трудность состоит в разнообразности калибров, несмотря на которую они хотят иметь только одну пулю. Этим особенно занимаются Miniе́ [Минье] и Nessler [Несcлер].

Один пробует пулю à culot [102], другой с дырой, но без culot. Оба уже дают весьма удовлетворительные результаты, но между ними спор еще не решен [103]. При мне стреляли на расстояние от 300 до 800 метров, и результаты были почти одинаковы. Я сам тоже стрелял и имел фабулезное [сказочное] счастие. На 800 метров (почти 1200 шагов) по третьему выстрелу я попал в сердце, так что я сам не менее французов удивился. Потом мы смотрели стрельбу артиллерийскую, учение 6 запряженных батарей, казармы и арсенала.

Я воображаю, как Миша бы блаженствовал, если б мог все это видеть, он, который так же страстно любит свое Артиллерийское дело, как я мое морское. Вечером Гр. Киселев собрал к обеду и на вечер у себя ради праздника все здешнее Русское общество, которое очень многочисленно, и все это мне представлялось. Ты знаешь, как это мне приятно, особенно представление прекрасного пола. Это было ужасно.

Утром были в Conservatoire de Arts et mе́tiers [104]. Это огромный колоссальный музеум и собрание прекраснейших моделей по всем возможным ремеслам, и при этом публичные лекции, род вольноприходящего технологического Института. Можно себе вообразить, какую оно должно приносить пользу. В ½ 2-го мы сели верхом у подъезда Императора и отправились шагом на парад на champs de Mars. В строю была вся Гвардия и бόльшая часть Парижской армии.

Посылаю Тебе для ясности план расположения войск. На месте стоя они глядят прекрасно, но церемониальный марш, на наш глаз, весьма плох, особенно в кавалерии, но это им не мешает быть прекрасным боевым войском, что всему свету известно. Главная новость, что вся пехота строится теперь на Английский лад в 2 шеренги.

Самое чудное войско – это Гвардейские Стрелки и Зуавы, которые отличаются необыкновенной легкостью, развязностию и истинно военным видом. Вечером после обеда у Императора был большой праздник в Hôtel de Ville, на который он не поехал, дабы ясно было, что праздник дается для меня. Нет слов, чтоб описать великолепие этого праздника.

Французы удивительные мастера для декораций. Разного рода фонтаны и каскады, и мильоны цветов составляли главную его прелесть. Праздник состоял из театральных представлений, что, по-моему, гораздо веселее балов. При этом меня приняли и провели по подъезду, который до сих пор употреблялся единственно только для коронованных особ. Вообще, любезности и радушию нет конца.