Я трогаю войну руками - Ирина Юрьевна Бугрышева

слова. Все знают слова. Девчоночий голос звучит поверх всего мира. Звонкий, хрустальный. И все молчат.

В палату заходит медсестра. Пользуясь тем, что все на местах, технично колет каждого в живот. Кроверазжижающий препарат. Без прелюдий и уговоров. Никто не сопротивляется.

Я солдат. И я знаю своё дело, моё дело —

Стрелять, чтобы пуля попала

в тело врага. Это радость для тебя,

Мама-Война, теперь ты довольна.

Девчонка заканчивает петь и спрашивает — там, в аудиосообщении: «Пап, ну как тебе?» В палате тишина.

— Ну, родные, поняли? — оглядывает палату Рубик. — Это песня про нас. Про каждого из нас. Ребёнок нам поёт так, что душа каждого чувствует — это про него. Ну что, я ещё раз включаю?

Рубик включает песню снова. И мы уже не стесняемся подпевать. Ромка бормочет:

— Мама, залечи мои раны.

Алексей солирует в строке:

— И я знаю своё дело, моё дело — стрелять…

Рубик берет верх в припеве:

— Я герой, скажите мне какого романа?

Катя сидит в кителе с орденами. Рядом стоит «вагнеровский» флаг. За окном отчаянный май. Кругом солдаты. Soldiers. Кругом. Справа, слева, впереди и даже в коридоре. Вчерашний борт. Те, кого Рубик — Рубик!!! — не смог выстроить по команде «Равнение на женщину и клубнику, смир-р-р-рна!»

* * *

— Девчонки, — спрашивает Рубик, — будете чай?

Я отказываюсь. Куда мне. Некогда. Работаю. Пью воду.

— Буду, — говорит Катя.

— Катя, родная, какой чай будешь?

Рубик спрашивает так, что я понимаю — сейчас он сделает Кате лучший чай на свете. Ну или убедит Катю, что это лучший чай на свете. Он говорит с такой интонацией, что мне тут же хочется оказаться в ресторане на винной улочке Еревана.

Улыбаюсь сама себе. Мне кажется, я съела в том ресторане стог кинзы и столько же регана. В смысле базилика. И вряд ли мне когда-то было так же хорошо, как тогда. Про мясо, к которому подавали кинзу и базилик, я даже не говорю. До вина дело не дошло. Я пила десятилетний «Арарат».

— Зелёный, — говорит Катя.

— Ребята, родные! — Рубик снова на баррикадах. — У кого есть зелёный чай?

Родные ребята молчат. И понятно: ни у кого. Тогда Рубик, припадая на ногу, выходит из палаты и отправляется по этажу искать зелёный чай. Возвращается спустя минут пять. В руках — упаковка сушёной календулы.

— Заварю, тебе, Катя, лечебную траву. Это даже лучше, чем зелёный чай.

Катя согласна на что угодно.

— Кто будет кофе? — спрашивает Рубик.

У него на тумбочке только что вскипел чайник. Спустя минуту Рубик отправляется в поход по этажу искать кофе «три в одном». Рома захотел именно такой.

— Матросов? — заходит в палату медсестра.

Все молчат. Нет такого.

— Мартиросов? — медсестра всматривается в каракули в журнале назначений.

Все молчат. Нет такого.

— Ну у кого-то хоть есть фамилия на «М»? — спрашивает сестра устало и нервно.

— Мартиросян! — звучит у неё в ухе голос Рубика. Медсестра вздрагивает и — не отходя от кассы — заносит гневно шприц.

— Мартиросян, вы хоть лягте! — просит медсестра, видя, что боец не убоялся её угроз.

— Ещё чего, — говорит Рубик. — Я не могу отвлекаться от своей интересной жизни! — И чуть не по колено спускает штаны. — Колите!

Тощая задница Рубика в синяках от уколов не вяжется с его бравым обликом. Медсестра колет. Катя пьёт лечебную календулу. Рубик сказал, что эта календула помогает практически от всего. Значит, точно поможет.

* * *

Палата не дышит. Шоу продолжается. Минута — и будто слетает наваждение! — было ли, не было ли? Рубик подтягивает штаны, медсестра выходит из палаты.

У Рубика звонит телефон.

— Дорогой! Дорогой мой, родной! С праздником и тебя тоже! Смотри, родной! Мы празднуем! Вот девчонки-волонтёры, видишь? Девчонки, смотрите, это Стёпа! Мы со Стёпой брали Авдеевку. У него нет руки. Нет ноги. Нет глаза. Но дух его не сломлен. Стёпа, брат, с праздником!

Голос Рубика гудит по отделению.

Вслед за Стёпой звонит Миша. За Мишей — Виктор. За Виктором парень с позывным «Перец».

— Катя, дорогая, — командует Рубик между звонками, — садись, я покажу тебе видео бойцов, с кем мы брали Авдеевку.

Катя уже сидит. Причём давно. Она сидит на стуле и неуязвима для медсестры. Я сижу на койке Ромы и каждый раз, когда заходит медсестра, слушаю тираду: «Нельзя сидеть на кровати пациента, поймите же вы».

Я понимаю. Но не понимаю, как работать иначе. Как добираться к спазмированным мышцам. Чтоб при этом выжить самой. У нас с медсестрой игра в пинг-понг. Её дело — сделать мне замечание. Моё дело — кивнуть. Извиниться. Привстать до её выхода из палаты. И снова присесть, когда дверь закроется.

— Катя, — говорит Рубик, — смотри, дорогая. Видишь? Мы вошли в Авдеевку. Мы подняли над ней флаг. Видишь этих бойцов? Это все наши герои! Все двести, Катя, все. Но они с нами. Они сейчас здесь. Груз двести — мы вместе! Видела у «вагнеровцев» такой шеврон? Вот это про нас. До Пасхи, Катя, четыре дня. Господь воскрес, и это значит, что у Господа все живы. Они с нами!

Катя кивает. Пьёт календулу в кителе с орденами. Для первого дня в госпитале впечатлений у Кати слишком много. Но уйти с середины представления невозможно. Тем более это не отрепетированный спектакль, а жизнь. Настоящая — как она есть.

— Только я выжил из всей этой компании, Катя, — говорит Рубик. — Господь меня снова сохранил. Знаешь, как я выживал раз за разом? Идём на штурм, я молюсь: «Господи, помоги. Господи, помоги! Прости меня грешного!» Выходим из окружения, я молюсь: «Господи, помилуй. Прости, Господи! Господи, спаси и помилуй!» И так прошёл через все преграды. Представляешь? Как по камешкам пробежал. Пули свистели рядом. Осколки. Парни рядом погибали. Кого-то ранило. А меня только слегка задевало. И я снова твердил: «Господи, спаси и помилуй!»

Катя кивает. Молчит. Мы все молчим. Слушаем. Мхатовские паузы Рубика дают нам шанс вдохнуть гарь боев и услышать стрёкот кассет. Страшно. И отчаянное, честное чувство — Господь рядом.

— Катя, — продолжает Рубик, — Господь меня сохранил, и мы с тобой встретились. Ты, кстати, Катя, замужем? Нет? Я тоже не женат. Ищу невесту. Ты посмотри на меня внимательно, Катя. И дальше реши. Может, у тебя есть подруги, кому нужен такой прекрасный жених. Или ты сама полюбишь меня прямо таким. Да ты пей, пей свой чай, Катя. Мужики, вы бы сказали хоть спасибо, что к вам такие прекрасные девушки пришли. В такой прекрасный день! В день рождения