Украсть невозможно: Как я ограбил самое надежное хранилище бриллиантов - Леонардо Нотарбартоло

вымотались, но все никак не придем в себя после того, что сделали. Я открываю дверцу шкафа, достаю кофеварку, наливаю воды: здесь, в Антверпене, кальция в ней меньше, чем в наших краях, – уж не знаю почему, но известняка в округе нет. Выглянув в окно, вижу идущую мимо женщину лет сорока, с укладкой, явно сделанной в парикмахерской по какому-то особому поводу. Интересно, куда это она направляется в такой час. Кофе закипает, досадуя на мою невнимательность, и я, обжигаясь, спешу снять его с конфорки. Разливаю по четырем белым чашечкам. Без сахара – забыл купить.

– Всем черный несладкий – чем богаты, тем и рады.

– А пофиг! Завтра куплю целый сахарный завод, – заявляет Гений. Я выдавливаю улыбку. – А ты что со своей долей сделаешь?

– Хочу побыть с детьми, поэтому куплю немного времени. Того, что у меня украли.

Знаю, ответ звучит загадочно, но так оно и есть. Кофе обволакивает нёбо. Как раз то, что нужно. Ключник включает телевизор, первый канал, и мы пытаемся понять, есть ли о нас что-нибудь в новостях.

– Поверить не могу, ни единой полицейской машины!

На сей раз все согласны с Монстром. Однако телевизор остается включенным, пускай и без звука.

– Сколько уже прошло? – спрашиваю я, пока мы опустошаем две здоровенные, набитые камнями сумки. Моя задача – отделить наиболее ценные бриллианты от камней подешевле.

– Сейчас 11:23, – сообщает Гений, выходя из туалета и снова опускаясь на ковер посреди гостиной. Часть камней мы разложили на кофейном столике, весь пластик и бархат отправляется прямиком в пару черных мусорных мешков.

– Никакой суеты. Даже сирен нет. Никто ничего не подозревает. Все тихо. – Ключник, отодвинув край шторы, улыбается до ушей: ни дать ни взять Джокер, готовый сцепиться с Бэтменом.

– Можно было и другие ячейки выпотрошить. – Это Монстр, вечный любитель поспорить.

Мы и в самом деле сработали настолько безупречно, что вполне могли выкроить еще четверть часа. Все так, но тянуть до рассвета было нельзя. И потом, кто мог знать, что в этот час город буквально вымрет?

– Стало быть, кражу заметят только в понедельник утром…

– Те, что по правой стороне, были пожестче. Похоже, дверцы там новые, – Ключник все о своем.

– Мы и так взяли 127 из 183, и это прекрасный результат. Причем менее чем за пять часов… да еще эти ночные неожиданности…

Понятное дело, нас, как говорится, распирает от желания обо всем рассказать. Я читаю это на лицах парней. Знаю, им хочется прокричать в окно: «Эй, это мы обчистили богатеев, которые заставляют вас всю жизнь горбатиться за грошовую пенсию! Мы здесь! Мы это сделали!» Все мы чувствуем себя героями. Кем-то вроде бандита Джулиано из рассказов моего деда, ну или, может, современными Робин Гудами. Кто знает, возможно, мы и в самом деле немного герои.

– У нас есть еще двадцать часов, – сообщаю я парням.

Столик посреди гостиной уже ломится от бриллиантов: крохотных, идеально ограненных, и больших – размером с камень в почках, но еще не обработанных, в среднем по двести тысяч долларов за штуку. Приходится складывать их на кровать, а потом и на кресла. Общий итог операции можно будет подвести только после тщательного осмотра. Сейчас я бы сказал, что мы взяли порядка пятидесяти-шестидесяти миллионов долларов, но многое еще не разобрано.

– Еще кофе?

И мы уходим на четвертый круг.

Ключника, как и вчера вечером, похоже, прорвало. Он непрерывно болтает, мимика ожила. Впервые вижу его таким свободным и эмоциональным. Наверное, таков он на самом деле. Вот и чудесно – значит, ограбление сработало для него как своего рода психодрама.

Я засыпаю в кофеварку кофе. Все немного взбодрились, хотя усталость после ночных треволнений уже потихоньку дает о себе знать.

– Ты сколько воды льешь? – интересуется Ключник.

– Обычно до клапана.

– Ну да, как все. А не хочешь залить выше клапана и оставить подниматься на медленном огне? Попробуй!

– Ладно…

Почему бы и нет? Попробуем.

– Что теперь делать будем?

Поначалу мы думали с недельку безвылазно просидеть здесь, в моей квартире. Даже носу на улицу не казать. Но поскольку ни служба безопасности, ни полиция, ни федералы ничего не заметили, вероятно, план можно и скорректировать.

– Как насчет прямо сегодня отправиться в Италию, не дожидаясь, пока в понедельник все откроется? – предлагает Монстр.

Это предложение застает нас врасплох, но на первый взгляд кажется более чем разумным. Оказаться подальше от Бельгии, когда здесь запахнет жареным, вовсе не глупо. Да и границы еще не перекрыты.

– Можно попробовать, – соглашаюсь я.

Нас здесь четверо. Иеремия отсутствует, но его и спрашивать не стоит: он ведь работает в Антверпене и в Италию возвращаться не собирается, да и в ограблении участия не принимал. Уж лучше сообщить ему по одноразовому телефону, как только вернемся домой.

– Тогда заканчиваем с камнями и валим…

Все кивают.

Кофе закипает. Заглянув в носик, вижу слой плотной пены карамельного цвета.

– А ты был прав, – благодарю я Ключника за совет. Теперь всегда буду так варить кофе.

Наливаю всем.

– Может, перекусим, прежде чем сматывать удочки?

Предложение принято.

Я делаю бутерброды из остатков вчерашнего ужина и забытой в холодильнике салями, раздаю каждому по одному.

– Настоящий пир, сплошь токсины да нитриты… Я, пожалуй, воздержусь, – бурчит Монстр, напоминая всем остальным, что он не самый приятный член команды.

– Ну извини, женьшеня у нас нет… – добивает его Ключник, снимая эту фразу у меня с языка.

Мигом прикончив бутерброд, я поднимаюсь:

– Сейчас быстренько в душ, потом все приберу и поедем.

В ванной я торчу целых пятнадцать минут: спина сигнализирует о настоятельной потребности в кипятке. Нехотя, рискуя окончательно добить желудок, выпиваю еще одну таблетку противовоспалительного. Вода стекает по телу, тысячами ручейков спускаясь к пальцам ног. Клубы пара, поднимаясь, проникают в легкие, грудная клетка превратилась в бойлер. Тепло возвращает мне бодрость, уносит прочь ночные тревоги, смывая их в отверстие водостока.

Вернувшись на кухню, я вижу, что парни уже прибрались, даже мусор в мешки собрали, хотя это должен был сделать я. Так что мне остается позаботиться лишь о последнем пункте плана – все сжечь. Пластиковые пакеты с логотипом Алмазного центра, бархатные мешочки, бесполезные бумаги, лежавшие в ячейках, бахилы, перчатки, сетки для волос – все, что может навести на наш след. Даже банальные остатки от вчерашнего ужина, которые, впрочем, следует сложить в другой мешок: его я выброшу сразу, в общий контейнер у входа в подъезд.

В квартире не должно остаться ни пылинки. Я чищу ковер, везде прохожусь веником, одержимый стремлением устранить любые признаки нашего пребывания. Вылизываю все вокруг до первозданной чистоты.

Фрагмент последний

Тупейшая ошибка

16 февраля 2003 года, 14:55

Спускаюсь, в руках два черных мешка с мусором из Алмазного центра. На улице ветрено, и я застегиваю молнию, прикрывая подбородок воротником пальто. В Италию с этими мешками возвращаться нельзя, есть риск попасться на досмотре, а выбросить в общий контейнер – тоже не вариант. Я ставлю их в багажник и сажусь за руль.

Напоследок еще раз оглядываюсь: все спокойно. Последний пункт – и все. Прежде чем свернуть на автостраду E19, ведущую в сторону Италии, я ненадолго остановлюсь и разожгу костерок, чтобы уничтожить все улики. Надо только подыскать безопасное место. Пяти минут хватит, это дело недолгое.

Серия ксенофобских кольцевых развязок, нарочно придуманных, чтобы угробить нас, итальянцев, – и я выезжаю из Антверпена. Съезжаю на одну проселочную дорогу, потом на другую, колеся наугад: подойдет любой уголок, лишь бы он был довольно уединенным. Деревушки в 20–30 километрах от Антверпена проезжаю без остановки, на этих улочках два мешка мусора не сожжешь, даже на окраине, ведь повсюду дома, а деревьев почти нет, так что подходящего местечка не найти.

В какой-то момент поворачиваю на грунтовку, ведущую к сосновой рощице, чем-то напомнившей мне Террачину. За окном проплывает типичный бельгийский пейзаж: широкие, обсаженные деревьями дороги и невысокие холмы. Я за рулем уже полчаса, расстояние от Антверпена, думаю, вполне достаточное, можно начинать приглядывать подходящее местечко. И рощица в этом смысле –