Александр Петрушевский - Генералиссимус князь Суворов

Всего в отряде было пехоты 1720, регулярной конницы 855, казаков 680, арнаут 100, но на ту сторону переправлено немного больше 2500 человек, в том числе часть спешенных карабинер. Турок было свыше 4000, в двух лагерях, усиленных укреплениями и батареями.

Не задолго до наступления ночи отплыла первая линия судов, наша артиллерия открыла огон и заставила Турок очистить противуположный берег. Не обращая внимания на неприятельские выстрелы, первая линия высадилась, построилась в шестирядную колонну, взобралась на нагорный берег и заставила Турок бежать из малого лагеря за овраг. Отсюда, пользуясь темнотою, они рассчитывали сделать на Русских нечаянное нападение; но майор Ребок, согласно диспозиции, двинулся вперед, перешел два глубокие оврага под сильным огнем и отбил поведенную на него яростную атаку. За оврагами находился ретрашнамент, где Турки сосредоточили свои силы; ими командовал главный начальник туртукайского отряда. Майор Ребок поднялся на бруствер ретраншамента и ударил в штыки. Произошла жестокая свалка; Турки упорно держались 4 часа, действуя холодным оружием; почти все русские офицеры были переранены. Наконец, после колебаний победы в обе стороны, Турки, несмотря на их громадный перевес в силах, были опрокинуты, благодаря энергии, настойчивости и распорядительности Ребока. Два русские каре, выстроившиеся на горе и состоявшие под начальством полковника Батурина, не поддержали Ребока, как следовало по диспозиции, и тем едва не испортили все дело.

Суворов прибыл со вторым отделением судов, что не совсем понятно, ибо, после происшествия 7 числа, ему следовало самому руководить делом с самого начала, Правда, главная роль предоставлялась храброму Ребоку, и он оправдал доверие Суворова, Кроме того, большую важность имела своевременная переправа второго отделения судов, и Суворов сам хотел присмотреть за этим делом; однако суда все-таки запоздали. Суворов тотчас подкрепил Ребока, добивавшего Турок, перестроил войска сообразно с обстоятельствами и послал арнаутов и казаков влево очистить лес от неприятеля, тревожить его с тыла криками и увеличивать беспорядок, а сам, в ожидании третьей линии судов с конницей и артиллерией, осмотрел ближайшую местность. Неприятель пытался было помешать высадке третьей линии, но неудачно; прибывшие Ингерманландские карабинеры и казаки, при свете давно уже наступившего для, помогли Суворову кончить дело. Турки принуждены были бросить свой второй, большой лагерь, находившийся у самого берега Дуная, немного выше города, разными дорогами побежали к Рущуку и были преследуемы верст пять.

Так кончился бой, начатый Ребоком и довершенный кавалерией; даже не вся пехота была введена в дело. Русским досталось 14 медных пушек и 35 разных судов, кроме большого количества харчевых запасов, которые отданы войску. Турок легло 600 — 800 человек, в том числе начальник из Физулла-Сары-паша, которого свалил ординарец Суворова, сержант Горшков. Потерю Русских трудно определить с точностию, по разноречивости сведений; она во всяком случае простиралась не меньше, как до 150 или до 200 убитыми и ранеными. Больше других потерпел Астраханский пехотный полк.

Войска вели себя прекрасно, несмотря на то, что и в пехоте, и в казаках было много новобранцев. Суворов впрочем успел подучить их на свой лад и очень хвалил Салтыкову поведение их в бою. Проштрафилась немного часть карабинер, отправившись самовольно в турецкий лагерь за добычей, но была проучена самими же Турками. Суворов служил всем образцом энергии; будучи крайне истощен лихорадкой, он мог двигаться не иначе, как с помощью двух человек, поддерживавших его под руки, и говорил так тихо, что при нем находился офицер, для повторения отдаваемых им приказаний. Но в нем так был велик перевес воли над физическою немощью, что под конец дела он сел на лошадь.

К вечеру того же дня, Суворов возвратился на свой берег, послав Салтыкову известие о победе и отправив майора Ребока с таким же донесением к Румянцеву.

Румянцев был очень доволен поиском на Туртукай, да и не могло быть иначе: дела его вообще шли не важно. Главные силы переправились через Дунай; Осман-паша был разбит; важнейшее из передовых укреплении Силистрии взято, благодаря искусству и верности взгляда Вейсмана; но Силистрия казалась слишком сильною, и на овладение её надежды у главнокомандующего почти не было. Силистрийский гарнизон ожидал крупной подмоги; граф Салтыков на среднем и верхнем Дунае ничего не делал, несмотря на настойчивые требования Румянцева, во всем находил неодолимые затруднения и Турок от Силистрии не оттянул. Только второй поиск Суворова на Туртукай и поверхность, одержанная над Турками генерал-поручиком Каменским в тот же день при Журже, прикрыли несколько неспособность и сонливость Салтыковского командования.

Тотчас после туртукайского дела, Суворову пришлось, вследствие полученного приказания, оставить временно свой пост и идти к Журже с флотилиею и своим отрядом на усиление Салтыкова. Он оставил в Негоешти рекрут Копорского полка, на Иигерманландский карабинерный полк возложил охранение Негоешти, Обилешти и всего пространства между этими пунктами и сам отправился на лодках вверх по Дунаю. С ним были Астраханский пехотный полк, батальон Апшеронского полка и шесть орудий; Астраханские карабинеры и казаки следовали берегом. В боевых припасах ощущался крайний недостаток, а между тем предстояло проходить мимо турецкого лагеря, расположенного в 12 верстах ниже Рущука. Это сильно озабочивало Суворова, и он писал Салтыкову. «не знаю, как мне пройти варварский лагерь; в баталию вступать, особливо морскую (на воде), апетиту нет; ежели потребно (будет), ваше сиятельство мне помогите». Вскоре он послал другое письмо; беспокоясь за свой район и за Букарест, оставшиеся почти без защиты, он писал: «прикажите, ваше сиятельство, чтобы я со всею моею кучкою поворотил к Негоештам; она не велика; человек с сотню лучших Астраханского пехотного полка молодцов убыло, кроме больных, да и пообессилели. Также надобно немножко выэкзерцировать, порасстроились... Верьте, в нас вашему сиятельству прок не велик, а во мне и подавно, мне надо выздороветь; придет чахотка — не буду годиться» 3.

Волей-неволей Салтыкову пришлось исполнить просьбу Суворова: Ингерманландский полк понадобился на другие потребности и был снят в тот самый день, 21 июня, как Суворов вернулся к устью Аржиша. Суворов получил приказание препятствовать сообщению Турок по Дунаю и грозить им новою экспедицией, чтобы хоть несколько отвлечь их силы от Силистрии. Он принялся с обычною горячностью и рвением строить укрепления и батареи, исправлять флотилию, обучать подчиненные войска. Дела было много, ибо опасность возросла вследствие расширившегося до Ликорешти Суворовского района; Турки могли легко прорваться во внутрь Балахии, еще легче потеснить Русских за Негоешти и сжечь на Аржише флотилию. Суворов доносил об этом Салтыкову, по без всякого успеха; приходилось положиться на самого себя.