Курьер. Реальная история человека, которого всегда ждут, но редко замечают - Ху Аньянь

некоторые коллеги затаили в душе недовольство, а нам ведь еще работать. Я не хотел добавлять напряжения в обстановку или, что еще хуже, спровоцировать конфликты. И тогда, поблагодарив директора магазина за участие, вежливо отказался от страховки, объяснив, что это не пойдет коллективу на пользу.

Это все дела двадцатилетней давности, тогда я совершенно не знал своих прав. Отец с матерью учили меня помогать людям, но о том, что нужно отстаивать и собственные интересы, никогда не упоминали. Сегодняшний я не стал бы так глупить и спокойно бы согласился. Социальное страхование – законное право каждого трудящегося, а не подачка капиталистов. Если прочие коллеги были бы чем-то недовольны, это их с владельцем магазина проблемы, не мои. Если бы они направили ненависть не на того человека, я бы в дружелюбном тоне напомнил об этом. Вот такая простая логика. А в те годы она почему-то мне не давалась. Вполне возможно, никто со мной просто не обсуждал подобные вопросы. Родители никогда не говорили о таких вещах. Всю жизнь они оставались бюджетниками, и рыночная экономика была для них чем-то чуждым. Их заботило, что теперь учебные заведения не распределяют выпускников на работу. Если кто-то из окружения начинал играть на бирже, вздыхали так тяжко, словно человек упал на самое дно и вступил на кривую дорожку спекуляций, ведущую к нарушению закона.

С другой стороны, уровень осознанности отдельного человека напрямую коррелирует с уровнем осведомленности общества в целом. Если активно обсуждаются какие-то вопросы, это наводит людей на определенные мысли, побуждает к размышлениям и помогает проникнуть в суть вещей. А в те годы информация поступала ограниченным потоком, интернет еще не был повсеместно распространен, и многие жизненно важные для нас вопросы мы могли обсуждать только в узком кругу. К тому же наша семья была чужой здесь, отец с матерью не местные, родственников в этих краях у нас не имелось. Да и родители по характеру довольно нелюдимые. В особенности отец: он происходил из крестьян и не привык к городской жизни, даже на работе, которой отдавал все силы и время, не завел друзей. Каждый год на Праздник весны нашей семье нелегко было найти того, к кому можно заглянуть в гости. Частенько случалось так, что лишь к Празднику фонарей[94] мы в спешке наносили один-два визита маминым коллегам, но к тому моменту из угощений оставались только самые невкусные конфеты. Поэтому, когда я вступил во взрослую жизнь, оказался наивнее, незрелее и туповатее сверстников, хотя в школьные годы не сильно-то отличался.

Я в годы учебы и после – два совершенно разных человека. Только я вступил в общество, как сразу заметил разительную перемену в одногруппниках, и чем дальше, чем все шире разливались эти изменения, тем глубже пропитывали их плоть и кровь. А я словно не мог переродиться с той же легкостью, с какой это удалось им. Никак не мог взять в толк, как им удалось с такой поразительной скоростью из вчерашних студентов превратиться во взрослых. Мне казалось порой, что и в школьные годы в их телах скрывались взрослые – просто, вырастая, они с легкостью срывали оболочку, и метаморфозы мигом завершались. А во мне как жил ученик, так и остался. Сколько бы слоев ты ни снимал с луковицы, под ними по-прежнему скрывается лук. Никогда, разломав его, ты не обнаружишь внутри сочный, сладкий апельсин.

Я тут так подробно все расписываю, поскольку опасаюсь, что нынешние читатели не поймут, откуда проистекала моя тогдашняя глупость. Даже мне сегодня кажется, что в те годы я поступал настолько глупо, что и вообразить невозможно. А теперь приходится доказывать читателям, которым сложно поверить, что я был настолько тупым, свою тупость – вот уж и правда, какой стыд! Хотя, если сравнить меня сегодняшнего со мной в юности, я стал куда более бесстыдным и наглым. Взять хоть тот случай с социальной страховкой в магазине – теперь я уверен, что это было поощрением, которое я заслужил, а не пустой формальностью. Как вы можете заметить, в этой главе я без всякого смущения говорю о себе много хорошего, и мне это совсем не кажется зазорным. Я уже не похож на себя в молодости, тогда-то я в тревоге только и пытался, что всем и каждому показать себя с лучшей стороны, действовал временами во вред себе, только бы люди не заподозрили меня в неискренности. Это сейчас я осознал, какое бессмысленное занятие слепо пытаться угодить всем подряд. Каждый судит других по себе: нечестного ни за что не убедить в собственной чистосердечности. Как и наоборот: искреннему ни к чему доказывать, что ты такой же, как и он.

Когда я увольнялся впоследствии, директор магазина была очень недовольна. Это могло показаться странным, для ее недовольства не было весомых причин, я ведь не обещал служить верой и правдой до конца жизни и увольнение было моим законным правом. Хотя все прекрасно понятно: по-видимому, она полагала, что, раз относится ко мне хорошо, пусть я и не обязан батрачить на нее до самой смерти, по крайне мере, должен постараться и отплатить за оказанную милость. То есть работать в магазине, чтобы стать ее доверенным помощником, делить с ней радость и горе, сообща взяться за дело. В конце концов, по ее мнению, образование я получил не блестящее, а эта работа хоть и не из престижных, вряд ли считалась для меня чем-то унизительным. Она так заботилась обо мне именно из-за желания удержать. Она-то думала, будто я все осознаю. Однако в те годы я совсем не знал жизни, опыта было мало, в людских отношениях совершенно не разбирался и намерений окружающих не понимал.

Сейчас, анализируя события того времени, я понимаю: у директора была сильная предпринимательская жилка. Она имела долю в магазине, принадлежавшем гонконгцу, и ее можно было посчитать не простой наемной работницей, а своего рода начинающим предпринимателем с небольшим капиталом. Если бы она преуспела в развитии магазина, гонконгец наверняка вложился бы в открытие второго, третьего… Легко вообразить, что ее доля в бизнесе становилась бы все значительнее. Она ценила меня за простоту. Меня сложно было заподозрить в жадности, с людьми я общался дружелюбно и вежливо, работал на славу, чем разительно отличался от прочих сотрудников. Разумеется, если говорить о продажах, в магазине я был слабейшим. Впрочем, на ее взгляд, найти сильного в продажах работника – не проблема, она и сама была талантливой продажницей. Зато отыскать человека, которому сможешь доверять, – задача не из