Жребий Пастыря. Жизнь и церковное служение патриарха Московского и всея Руси Тихона (Белавина). 1865–1925 - Михаил Иванович Одинцов

фонари. Мимо свежих могил пронесли последние знамена. Пролетарско-солдатская толпа медленно схлынула с Красной площади. Прошла, с ужасной напряженностью, оглядываясь назад, последняя плачущая женщина. Павшие остались одни… и на десятилетия это горестное место стало уделом скорби, памяти и поклонения.

Председатель ВЦИК Я.М. Свердлов и член Политбюро ЦК РКП (б) Г.Е. Зиновьев. 1918

[РГАСПИ]

Собор не прошел мимо гражданского противостояния в Москве. В своем послании от 11 ноября он определил по собственному разумению «правых» и «виноватых». В нем, в частности, говорилось:

…Ко всем несчастьям присоединилась великая междоусобица, охватившая русскую землю. Одна часть войска и народа, обольщенная обещаниями всяких земных благ и скорого мира, восстала на другую часть, и земля наша обагрилась братскою кровью. Русские ружья и пушки были направлены уже не против врага, а на родные города, не щадя беззащитного населения, жен и детей. Но вождям междоусобицы оказалось мало и этого. Было совершено кощунственное преступление перед православной верой, перед всем православным народом и его историей. В течение ряда дней русские пушки обстреливали величайшую святыню России – наш священный Московский Кремль с древними его соборами, хранящими святые чудотворные иконы, мощи св. угодников и древности российские. Пушечным снарядом пробита кровля дома Богоматери, нашего Успенского Собора, поврежден образ св. Николая, сохранившийся на Никольских воротах и во время 1812 г., произведено разрушение в Пудовом монастыре, хранящем св. мощи митрополита Алексия.

…Но чьими же руками совершено это ужасное деяние? Увы! нашего русского воинства, частью того воинства, которое еще недавно являло подвиги храбрости, смирение, благочестия. А к нему присоединились и некоторые слои московского населения. Совершители злого дела живут теперь среди нас.

…Неодинаковая ответственность лежит на разных участниках этого дела, ибо многие из них, думаем даже большинство, простых и темных людей, сбитых с толку, обманутых и развращенных, и не ведали, что творили, и вся ответственность ложится на обольстителей и руководителей их…

Давно уже в русскую душу проникают севы антихристовы, и сердце народное отравляется учениями, ниспровергающими веру в Бога, насаждающими зависть, алчность, хищение чужого. На этой почве обещают они создание всеобщего счастья на земле.

…Открыто проповедуется борьба против веры Христовой, противление всякой святыне и самопревознесение против всего, называемого Богом (2 Фесс. II, 4). Поэтому не случайно русские пушки, поражая святыни кремлевские, ранили и сердца народные, горящие верою православною. Но не может никакое земное царство держаться на безбожии, оно гибнет от внутренней распри и партийных раздоров, от всего этого беснующегося безбожия. На наших глазах совершается праведный суд Божий над народом, утратившим святыню. Вместе с кремлевскими храмами начинает рушиться все мирское строение державы российской. Еще недавно великая, могучая, славная, она ныне распадается на части.

…Для тех, кто видит единственное основание своей власти в насилии одного сословия над всем народом, не существует родины и ее святыни. Они становятся изменниками родины, которые чинят неслыханное предательство России и верных союзников наших. К нашему несчастью, доселе не народилось еще власти воистину народной, достойной получить благословение церкви православной. И не явится ее на русской земле, пока со скорбною молитвою и слезным покаянием не обратимся к Тому, без Кого всуе трудятся зиждущие град[181].

А.Н. Вертинский. 1910-е

[Из открытых источников]

То, что я должен сказать

Я не знаю, зачем и кому это нужно,

Кто послал их на смерть

недрожавшей рукой,

Только так беспощадно, так зло и

ненужно

Опустили их в Вечный Покой!

Осторожные зрители молча

кутались в шубы,

И какая-то женщина

с искаженным лицом

Целовала покойника в посиневшие

губы

И швырнула в священника

обручальным кольцом.

Закидали их елками, замесили их грязью

И пошли по домам – под шумок толковать,

Что пора положить бы уж конец безобразью,

Что и так уже скоро, мол, мы начнем голодать.

И никто не додумался просто стать на колени

И сказать этим мальчикам, что в бездарной стране

Даже светлые подвиги – это только ступени

В бесконечные пропасти – к недоступной Весне!

1917 г.

Храм «Большое Вознесение». Москва. 1917

[Из открытых источников]

* * *

В те же дни хоронили и тех, кто выступил в защиту Временного правительства и боролся с «красными» отрядами. Их родители и родственники обратились к Поместному собору с просьбой об отпевании и погребении по православному обряду своих родных и близких. Патриарх Тихон назначил местом прощания храм Большого Вознесения, что на Большой Никитской. В 10 часов утра 13 ноября по распоряжению патриарха Тихона архиепископ Евлогий (Георгиевский) возглавил заупокойную литургию. Рядами стояли открытые гробы… Весь храм заставлен ими… Только в середине – проход. А в гробах покоятся, словно срезанные цветы, молодые, красивые, едва расцветшие жизни: юнкера, студенты, гимназисты… У дорогих останков толпятся матери, сестры, невесты… Много венков… много цветов… Сдавленные плач и причитания… Трагическая картина – горе, слезы, молитвы…

Погода была осенне-тоскливая: ветер, снег, слякоть. Вынесли гробы – деревянные, самые простые, кое-как сколоченные. Их уложили поперек простых ломовых телег (лучшего нельзя было достать) и повезли в окружении несметной толпы народа под мокрым снегом на Братское кладбище[182], где должны были состояться похороны. Прилегающие улицы были заполнены народом. Многолюдно было и на кладбище, где прошло прощание с погибшими.

…Как и планировалось, интронизация избранного по жребию патриарха Тихона состоялась в Успенском соборе Кремля. К счастью, об этом удалось договориться с властями, и Кремль в день праздника Введения Богородицы во храм был открыт для членов Собора, духовенства и верующих. Более того, власти по просьбе Собора для проведения интронизации патриарха Тихона выдали из запасников Патриаршей ризницы мантию и крест патриарха Никона, рясу патриарха Гермогена, а из Успенского собора разрешили взять икону Владимирской Божией Матери.

В назначенный день, 21 ноября, выдавшийся холодным, мокрым и ветреным, все приглашенные на торжество подъезжали и подходили к Кутафьей башне Кремля. Здесь в караулке находились списки, по которым пропускали в Кремль. На мосту, соединявшем Кутафью башню с Троицкими воротами, раздавались шум и крики, чернели какие-то группы людей, кое-где горели костры. Оказалось, что мост весь заполнен конными и пешими солдатами, грубыми и бесцеремонными. В горку, к Троицким воротам, приглашенным на торжество