Дмитрий Быстролётов - Пир бессмертных: Книги о жестоком, трудном и великолепном времени. Цепи и нити. Том V

На глиняном столике — краска для бровей, щек и губ, пудра и духи — это парфюмерный отдел. Татуируются ли туареги? Вопрос вызывает смех: они — не негры. Но особое внимание здешние люди обращают на уход за ртом: врач показал в красивом футляре из цветной кожи набор палочек для чистки зубов. Ни один туарег, мужчина или женщина, не отлучится из дома без такого набора. Он вешается на поясе. А где мой? Гм, у нас палочек нет. Да, да, он видит это… И врач отходит от нас в сторону с явным презрением.

На пороге я еще раз обернулся: чистая комнатка с несколькими скамейками, стоят амфоры с чистой водой, тлеет огонек, который всегда можно раздуть и вскипятить воду или нагреть лекарство.

Что же здесь должно напоминать дикость и дикарей? Разве это — Серый Ад или Страна Страха?

Мы опять бежим по деревне.

— Саид, а что думают туареги о европейцах? Вот меня от Туггурта уже стали называть господином, большим господином и начальником. А как бы искренно назвала меня Тэл-люа ульт-Акадэи, если бы она говорила со мной одна?

Саид весело захохотал и хитро подмигнул мне одним глазом:

— Для любого туарега вы — икуфар, то есть дикарь. Они думают, что европейцы живут где-то неподалеку от Сахары в маленькой и дрянной стране, настолько тесной и голодной, что они вынуждены выползать оттуда, как вши, и кормиться за чужой счет.

— Но, позвольте, Саид! Как глупо! А это что? Это им ничего не говорит? — и я указал на наши пистолеты.

— Ничего, то есть абсолютно ничего, поверье мне, дорогой мсье! Туареги говорят: разные бывают насекомые и змеи. Одних нужно обойти, от других — откупиться. От скорпионов и змей туареги носят на шее амулеты, от вас — откупаются налогами. Но вашей техникой они совершенно не интересуются, ее они не боятся и не ценят. Они даже не завидуют ей, поверьте мне. Зачем она им? Ведь человек не может завидовать пауку, его жалу или яду. Вы, наверное, не пове-рите, мсье, если я вам скажу одну вещь, — Саид оглянулся и шепотом быстро сказал мне в ухо: — Они вас, европейцев, а с вами и нас в придачу, даже за людей не считают! Да!

В тени большого навеса работают женщины: они шьют черно-синие и белые гандуры. За несколько часов я успел заметить: здесь работа всегда сопровождается пением или рассказом. На этот раз, однако, мы еще издали услышали горячий спор, чей-то сердитый голос и взрывы смеха. Подходим. Женщины прервали работу и сидят кружком вокруг двух девушек, которые по очереди что-то нараспев декламируют, а потом сердито спорят под общий смех слушательниц. Проходившие мимо мужчина и женщина, они несли тяжелую корзину с помидорами, остановились, прислушались и вступили в спор: вот мужчина отер пот с лица, шагнул в кружок и негромко запел, а когда закончил, то спор вспыхнул снова. Воин со связкой верблюжьей сбруи на плече оперся на палку, наклонил голову и тоже тихонько себе напевает те же слова, но по-иному.

— В чем дело. Саид?

— Чепуха! Поэты! У туарегов стихи и песни складываются по случаю — ну, мимо проходит красивый юноша, или подул свежий ветерок, или по небу проплыло облачко! Понятно, мсье? И вот сразу складываются по этому поводу стихи и песня, а чтобы это делать быстро и красиво, у них имеется множество готовых из песен оборотов и подходящих кусочков. Поэты пользуются этими кирпичиками, из которых строится здание новой песни. Искусство оценивается по умению комбинировать эти кирпичики, они известны всем, а здание выходит каждый раз новое — то похуже, то получше. Вот и сейчас они спорят, как покрасивее выразить что-то. Здесь все — поэты, все знают и любят эту игру, и сейчас принимают участие в обсуждении как специалисты. Если одна девушка победит, быть ей скоро замужем.

— Почему?

— Слава о ней сразу же пойдет по аррему, женихи очень ценят таких невест — они считаются образованными!

— И молодой человек начнет ухаживать?

— На туарегский манер, мсье, я же вам рассказывал: будет дарить разные вещи, петь ей песни по вечерам, она будет ходить к нему на айая, потом начнут целоваться вот там, в кустах олеандра, наконец, он переедет в шатер ее семьи.

— Не спрося ее родителей?

— Ясно, это ведь дикари. У нас и у вас родители договариваются о приданом и прочем, деньги в браке — это главное, не правда ли? А уж раз договорятся, так окончательно! У туарегов иначе: женщина сама выбирает себе мужа — понравился ростем, храбростью, щедростью, хорошими манерами и щегольством, — ну и берет она к себе жениха на пробный год.

— Не может быть! Как так?

— Вот так! Живет он один год в семье родителей жены, а потом сдает экзамен, ха! Если он понравится им, особенно ее маме, то только тогда делают настоящую свадьбу. Конечно, дурацкую.

— Почему?

— Дикую, я хочу сказать. Мулла в этом деле играет самую маленькую роль, а мечетей здесь нет. Соберутся на лугу родственники невесты и жениха, наготовят еды и чая — ждут. Между тем жених оденется в боевое облачение, прискачет от шатра своей матери к шатру матери невесты: там она одна его ждет. Он ее и «похищает»: взвалит на верблюда и везет на лужок, где их ждут две семьи. Тут разом заиграет музыка, все запоют, потом хорошо поедят и выпьют уйму чая, будут еще хоровод женщин и илуган — верблюжьи скачки; и только после этого считается, что пробный год успешно закончен и молодые могут построить свой собственный шатер.

— А если жених не понравился маме невесты?

Саид широко ухмыльнулся:

— Эта мама выгонит его в шею, и все! Разговор у мамы с женихом здесь бывает короткий, как у нашего сержанта с солдатом! Впрочем, он получит откуп — семь верблюдов за имаджанку, или двадцать пять коз за имгадку, или двенадцать — за красивую рабыню. Утешение за позор!

Мы оба засмеялись.

— Постойте, Саид, а дети?

— Дети здесь — всеобщая радость. Чем больше у вдовы детей, тем скорее она найдет нового мужа, а тем более молодая после пробного брака — это ей в честь!

— И новый жених будет заботиться о чужом ребенке?

— У них чужих детей нет, все свои. У туарегов существует пословица: «Нет тяжелого труда для ребенка».

Мы помолчали.

— Хорошо, а вы, Саид, хотели бы заботиться о чужом ребенке?

— Как и вы, мсье!

— А как умирает туарег?

— Так же как и рождается — просто. Перед родами женщина уходит в сторону от жилья и одна рожает, присев на корточки: ребенок падает на теплый мягкий песок, как яйцо у птицы. Обслуживает при этом роженица только сама себя. Умирает туарег без страха и сожаления. Никто не плачет: «В кулаке солнца не спрячешь», — говорят умирающему родственники. Он попросит прощения, и все. Четыре месяца и десять дней вдова живет отдельно от людей: справляет траур, не моется и не меняет одежды. Когда положенный срок истечет, она хорошенько помоется, оденется, подкрасится и устраивает праздничный пир. Мужчины делают ей подарки. В тот же вечер, как стемнеет, она берет пестик и начинает бить по ступке. Это — тэнде, любовный призыв в темноту — снова вертится Вечное колесо!