Лидия Чуковская - Л. Пантелеев — Л. Чуковская. Переписка (1929–1987)

Но это — беллетристика, где, допустим, как известно, домысел (хотя такому домыслу, который ломает образ, я бы и сюда не дал дороги). А вот с тем, что называется фактической стороной, надо бы поосторожнее. И к историческому романисту мы предъявляем требования точности и достоверности, а к очевидцу — тем паче. Тут следует все факты взвесить и все даты тщательно сверить.

То, что Вы называете меня выпускником детского дома, мне тоже не очень нравится. (В первом варианте у Вас, кажется, был воспитанник детского дома! Это еще дальше от истины.) А непременно ли нужно Вам аттестовать меня? Не проще ли сказать: «…как о встрече с многоголосой и высокой традицией вспоминает о своих первых встречах с Маршаком Л. Пантелеев».

Если же Вам кажется, что лучше аттестовать, то можно прибавить: «…тогда начинающий, а ныне (такой-то и такой-то) писатель».

Ну, вот, Лидочка. На этом я закончу. О другом — в другой раз.

171. Л. К. Чуковская — А. И. Пантелееву

5/IX 61.

Дорогой Алексей Иванович, спасибо за письмо. Оно пришло в самую пору: как раз сижу над этой проклятой главой. (Мне хочется сделать ее короче, короче — в первой половине.) Все Ваши замечания, конечно, учту (кроме Безбородова и Юры[247] — что не могли быть одновременно; пусть не могли) — но, дорогой друг, берите скорее перо и пишите мне (теперь уж в самом деле скорее, ибо сдаю) — где у меня написано, что в редакции устраивались литературные вечера? Где Вы это прочли?

Вечеров не устраивалось. А прозу читали в редакции вслух очень часто; слушали редакторы — и — часто — авторы. С. Я. очень любил, чтобы вслух, главу за главой. Помню, как читала Рая Васильева; читал Мильчик; Григорьев… Вечеров же (ну в смысле чего-то публичного) в самом деле в редакции не устраивалось…

Но какие же мои строки Вы имеете в виду? «Был ли он на вчерашнем выступлении Пантелеева в школе»? (Стр. 210.) Это? Я очень ясно помню именно этот вопрос С. Я., обращенный ко мне; и себя, слушающую Вас публично (по-моему — в школе; может быть, ошибаюсь, много ребят) — а Вы читали «Пакет» или «Часы» — скорее «Часы» — и ребята хохотали над каждым новым поворотом.

Пожалуйста, ответьте, как теперь говорят скоренько и кратенько, в чем моя ошибка.

Опечатку — «сейчас» — «сегодня» — исправила; насчет выпускника — тоже; насчет Юриного портфеля Вы правы — вместо пирога я сделаю обломок хлеба — но что вместо каната? Мне ведь надо морское.

Будьте здоровы.

172. А. И. Пантелеев — Л. К. Чуковской

Ленинград, 7.IX.61.

Дорогая Лидочка, отвечаю Вам сразу же. Нет, конечно, у Вас нигде не написано, что в редакции устраивались литературные вечера. По-видимому, я не очень точно выразился. Все дело в том, что глава, о которой идет речь, — наименее удачная в Вашей книге. Беллетристичность ее какая-то неполная, незаконная.

Да, конечно, в редакции читали вслух рукописи. Я помню, например, как С. Я. читал Корнею Ивановичу главу «Крокодил» из «Республики Шкид». Но тут у Вас как-то получилось, что весь день в редакции читают, декламируют, рассказывают в лицах (читает страницу по телефону редактор, «изображает в лицах» С. К. Безбородов, читает стихи Заболоцкий, читают Владимиров, Шварц и Олейников, изображает Алексея Толстого, Качалова или Штидри — Андроников).

Могло и такое быть, но беда в том, что все это Вы не вспомнили, а придумали, сконструировали. Отсюда и такие описки, как Владимиров, слушающий рассказ Безбородова о Земле Франца-Иосифа. (Ваше «ну и пусть» меня не убедило и не может убедить. Это — описка, и описка огорчительная.)

Я бы не стал заглядывать в портфель к Юре Владимирову (это уж Вы слишком глубоко погружаетесь в беллетристику), но если бы попробовал мысленно заглянуть, то ни ржавых гвоздей, ни обрывков каната, ни обломков хлеба там не нашел бы, вероятно… Владимиров был человек умный, тонкий, сложный. В портфеле у него могли быть рукописи и книги — от Нового Завета до томиков Хлебникова, Ходасевича, Рембо. Может быть, и какие-нибудь морские штуковины вроде компаса или секстанта (но только не гвозди и не канаты).

Ну, вот, Лидочка, спешу закончить и отправить это письмо, чтобы рассеять недоразумения и извиниться перед Вами — за невнятицу и путаницу.

173. Л. К. Чуковская — А. И. Пантелееву

15/IX [61].

Дорогой Алексей Иванович. Спасибо за авиаответ. Все пришло вовремя. Но, милый друг, не согласна я с Вами. Быть может, эта главка и плохая в самом деле. Но Вы как-то на мой взгляд неверно судите о ее задаче. Мне надо было дать образ редакции. Я знаю, что Ю. В. и С. К.[248] одновременно не появлялись; но — пусть так! потому что оба они — и Юра со своим портфелем и С. К. со своими рассказами — очень характерны для образа редакции. Я самого Юру знала плохо, может быть, Вы правы — Рембо и пр.; но опять же образ его портфеля, протертого, рваного, набитого мальчишескими винтиками-шпунтиками вперемежку со стихами — у меня в памяти. Портфель, из которого торчали потроха… И теперь главное — ну, неужели Вы не помните, что в редакции действительно всегда читали? Ведь чтение вслух, прослушивание — это же метод С. Я. (теперь превратившийся в манию). Конечно, во время жестоких авралов (корректуры, план) сиднем сидели — а не читали вслух повести; но как правило — всегда кто-нибудь читал и С. Я. требовал, чтобы все слушали. Часто это бывало у него дома, но часто и в редакции; вообще, где он был — там всегда начиналось чтение. Помню, как читались «Полтора разговора» Григорьева; рассказы Чарушина; главы из повестей Раи Васильевой, Мильчика; Японские сказки; «Кукушка» и многое, многое…

Ну — не сердитесь. Обнимаю и благодарю.

174. А. И. Пантелеев — Л. К. Чуковской

Ленинград, 20.X.61 г.

Дорогая Лидочка!

Да, я очень давно не писал Вам. И объясняется это, конечно, не тем, что «сердился» на Вас. Я хворал. А потом собирался в дорогу. Думал, что по пути свижусь с Вами. Но путешествие откладывалось и откладывалось, а сейчас, пожалуй, и вовсе отменилось. Если так, то, может быть, и к лучшему. Дело в том, что, антр ну[249], я должен был ехать в Берлин. Вдвоем — с Павлом Нилиным. По приглашению Союза Писателей ГДР и магистрата Большого Берлина — на международную встречу писателей. Встречу эту, по-видимому, рассчитывали приурочить к самым горячим и решающим дням[250]. Сейчас, когда решение вопроса снова переносится с улицы в кабинет, надобность в подобном мероприятии, возможно, отпадает. Но «приказа о демобилизации» я еще не получил и все еще сижу на чемоданах.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});