Вольная русская литература - Юрий Владимирович Мальцев

пути в концлагерь на Дальний Восток и описывает тех же самых заключенных-коммунисток, что и Гинзбург. Характеристика коммунисток Олицкой беспощадна и зла. Она описывает эпизод, о котором умалчивает Гинзбург: на одной из остановок конвоир согласился купить заключенным зеленого лука, и все женщины передали ему деньги, у кого сколько было. Олицкой поручили разделить принесенный конвоиром лук, она разделила весь лук на равные кучки. Поднялся ропот, оказывается, заключенные хотели, чтобы лук был разделен пропорционально собранным деньгам (а у кого не было денег, не давать вовсе). «Сперва я не поняла, – пишет Олицкая. – Потом растерялась. Всего, кажется, я могла ждать от заключенных со мной каких ни каких, а все-таки коммунисток, но этого! Кажется, на глазах у меня даже выступили слезы… Я злилась, что из-за этого паршивого лука плачу. Только чтобы справиться со слезами, я стала гневно говорить о том, как раньше жили в тюрьмах социалисты: как делились каждой крошкой, как не считались с тем, чьи деньги, и учитывали больных и ослабевших»[143].

Олицкая – дочь народовольца, и сама она и ее муж были членами партии социалистов-революционеров. Первый раз Олицкая была арестована в 1924 году за намерение издавать подпольную студенческую газету и затем почти всё время до смерти Сталина (около 30 лет) провела в тюрьмах, концлагерях и ссылках. Книга «Мои воспоминания» Олицкой представляет собой ценнейший исторический документ, ибо Олицкая – одна из тех очень немногих выживших людей, кто помнит еще лагеря 20-х годов. В книге Олицкой – подробное описание Соловецкого концлагеря, куда были отправлены Лениным социалисты-революционеры, социал-демократы, анархисты и избежавшие еще расстрелов представители других, не социалистических партий. Олицкая рассказывает о расстреле политзаключенных социалистов в Соловецком лагере 19 декабря 1923 года, о судебном процессе над эсерами 1922 года, на который ей удалось попасть и который мало чем отличается от позднейших сталинских политических процессов; о чистках среди студентов и профессоров «по классовому принципу» в 20-е годы.

Воспоминания Олицкой – это волнующий рассказ о драматической и мало кому известной судьбе партии социалистов-революционеров, партии, получившей наибольшее число голосов на свободных выборах в Учредительное Собрание в 1917 году и постепенно уничтоженной в концлагерях. Об этом уничтожении, о глухой, безнадежной, неведомой борьбе эсеров в тюремных стенах за свои права политических заключенных, права, завоеванные эсерами в царских тюрьмах и теперь отнятые большевиками, о героических массовых голодовках эсеров, об их сплоченности, солидарности и об их медленной гибели в этой неравной борьбе Олицкая рассказывает обстоятельно, любовно, с сознанием своего долга – долга последнего свидетеля. «Почему все они должны были погибнуть, а я одна выжила, не умеющая даже толком рассказать о них?» (т. 2, стр. 64) – восклицает она с болью и горечью.

Некоторые интересные детали лагерной жизни можно узнать также из мемуаров К. Вадот «В женском рабочем лагере» и особенно – из талантливых «Воспоминаний» Ольги Адамовой, многие годы проведшей в разных концлагерях, с горечью рассказывающей об этом опыте, о своем полном разочаровании в коммунизме как идеологии и общественной системе и предвосхищающей некоторые обобщающие выводы А. Солженицына о том, что концлагеря и массовый террор – это закономерный плод большевизма.

О порядках и условиях жизни в колониях для малолетних преступников рассказывает в своей книге «Детство в тюрьме» ПетрЯкир. Вторая часть мемуаров Якира, к сожалению, была конфискована во время обыска у него в квартире и не успела попасть в самиздат.

Петр Якир, сын командарма Ионы Якира, расстрелянного в 1937 году, был арестован, когда ему было всего 14 лет, как сын «врага народа». Вместе с Якиром в тюрьме оказались не только многие другие дети репрессированных родителей, но и некоторые мальчики, заключенные за собственные «политические преступления», как, например, тринадцатилетний калмычонок, «который на первых выборах в Верховный Совет в декабре 1937 года выстрелил из рогатки в портрет Сталина. Его обвиняли по статье 58-8 (террористические намерения)»[144]. Основную же массу малолетних заключенных представляли, конечно, беспризорные, воры, хулиганы, и они-то формировали в течение долгих лет вкусы, нормы поведения и морали у Якира и других ни в чем не повинных юношей.

О жизни в ссылке людей, высланных в Сибирь из оккупированных Советским Союзом перед Второй мировой войной территорий (Латвии, Бессарабии, Западной Белоруссии), рассказывает Елена Ишутина в книге «Нарым»[145].

Это дневник, который Ишутина вела в течение многих лет для себя самой, чтоб потом когда-нибудь всё перечесть и вспомнить, без мысли о том, что кто-то другой будет читать эти записи, без всякого расчета на это. Отсюда – подкупающая простота, скромность и искренность этих лаконичных записей. День за днем Ишутина фиксирует все мельчайшие детали жизни в ссылке: тяжелая работа, теснота, грязь, голод, бесправие.

Очень большим успехом пользовались широко ходящие в самиздате экстравагантные мемуары Владимира Гусарова «Мой папа убил Михоэлса». Здесь сарказм и даже некоторый комизм перемешиваются с глубокой скорбью и горечью, абсурд описываемой действительности подчеркивается гротескностью выражения.

В. Гусаров – сын высокопоставленного сталинского партийного чиновника, занимавшего важный пост в Минске, где по приказанию Сталина был убит известный еврейский актер и режиссер Соломон Михоэлс. Очень выразительно обрисовывает Гусаров атмосферу, царившую в кругах партийной верхушки – лицемерие, ложь, рабское преклонение перед обожествленным вождем. Поиски правды приводят Гусарова в Лубянскую тюрьму. Отец добивается того, что Гусарова отправляют не в лагерь, а в Казанскую спецпсихбольницу, он старается представить это как заботу о сыне, на самом же деле стремится избежать скандала и спасти свою карьеру. Однако у отца не хватает бесстыдства совсем отречься от сына, он ездит к нему на свидания, в нем борются противоречивые чувства, и в результате карьера его все-таки пострадала – его понизили в должности. Психологический рисунок этих взаимоотношений вольномыслящего сына и родителя-ортодокса весьма любопытен, как любопытны и описания встреч с разными людьми в тюрьме и в психбольнице.

Гусаров – автор многих самиздатовских эссе полумемуарного-полупублицистического характера. Особой популярностью пользовался его очерк «И примкнувший к ним Шепилов» (эта фраза – газетный штамп периода кампании против «антипартийной группы», разгромленной Хрущевым). Гусарову удалось познакомиться с Шепиловым, когда тот находился в ссылке, и затем сохранить эту связь в Москве. Он дает много любопытных наблюдений, описывая этого впавшего в немилость партийного сановника и жизнь правящей элиты.

Следует отметить здесь также книгу Димитрия Панина «Записки Сологдина»[146]. Эти мемуары, хотя и написаны Паниным уже после того, как он выехал на Запад в 1972 году, однако книга вызвала большой интерес в России и распространяется там самиздатом (как и обстоятельнейшие лагерные мемуары А. Шифрина «Четвертое измерение»