Только хорошее - Ольга Остроумова

Мне везет на хороших людей. Замечательные люди встречались мне в жизни и многому меня научили. Среди них совершенно чудесная Алена Дегтярева. Вот уже пять лет мы играем спектакль «Стеклянный зверинец», ездим с ним по всей стране. У меня там роль Аманды, потрясающая. И компания отличная: Оля Арнтгольц, Толя Смиранин, Кирилл Сафонов, и Алена, которая ведет спектакль и опекает нас в поездках. Защищает наши интересы просто невероятно. Однажды в Прокопьевске нас поселили в какую-то спортивную школу, буквально — детское общежитие. Алена твердо сказала: «Нет, мы здесь жить не будем». Тут же нашла гостиницу, договорилась с прокатчиком, он все оплатил, и мы жили в нормальных условиях. Она вообще такой вот очень четкий человек. Приезжаешь в аэропорт — Алена уже всех зарегистрировала, никаких проблем. Но гастрольная жизнь — она всякая бывает. Ездили мы и в двухэтажном автобусе, с двухъярусными кроватями. Бывало и по четыреста километров приходилось преодолевать, чтобы успеть на самолет. Однажды в Ростове нас застала жуткая пурга. Лобовое стекло машины буквально накрыло белой простыней. Мало того, что мы не могли въехать в город, в Ростов даже хлеб завести не смогли в тот день — пурга стояла стеной. Это даже по телевизору показывали. Я понимаю, что всякое может случиться в дороге, и не всегда условия жизни должны быть такими уж роскошными. Самое важное — с чем ты выходишь к зрителю.

Мне совершенно не хочется никак играть в жизни. Я не привередлива в еде, что есть — то и поем, а то и не поем, ничего страшного. И, конечно, это не моя заслуга. Это все генетически во мне сидит от мамы с папой. От их тяжелой жизни с бесконечными переездами, сборами в 24 часа, экономией на всем, заботой о других. Папа, например, в старости взял на себя неписаную обязанность ходить за молоком, оплачивать квитанции, кормить кошек, я уж не говорю о том, что он продолжал все делать своими руками: и дрова пилить, и печку топить… Ответственность и непритязательность, наверное, у меня от папы, и спасибо ему за это огромное. Такая потрясающая «прививка» с самого детства от «звездной болезни». Однажды на гастролях Кирюша Сафонов сказал мне: «Эх, Ольга Михайловна, мы с Вами не звезды. Здесь курить нельзя, а пришел Гарик Сукачев, закурил и хоть бы ему кто слово сказал. Вот он — звезда!». Отвечаю: «Ну, Кирюш, это просто смешно». А через какое-то время Кирилл мне так серьезно сказал: «Вы знаете, Ольга Михайловна, я очень многому у Вас научился». И честное слово, мне это было приятно!

Второй спектакль, с которым приходится путешествовать по России — «Семейный ужин в половине второго» В. Павлова. Я очень люблю этот спектакль тоже потому, что там собралась замечательная компания. В первую очередь Аня Большова — чудесный человек и очень тонкая актриса. Егор Баринов, сын Валеры Баринова, тоже совершенно прелестный человек, и актер замечательный. Кирилл Гребенщиков, Андрюша Раппопорт.

Но одна из самых главных встреч моей жизни — это встреча с антрепренёром «Семейного ужина» и директором огромного агентства «Арт партнер» — Леонидом Роберманом. Это совершенно уникальный человек. Настоящий профессионал. В театральных проектах у него играют только «первачи» — Маковецкий, Аронова… Но он еще занимается и кино, и книгоиздательством. Недавно его агентство выпустило спектакль Дмитрия Крымова «БеЗприданица», имевший оглушительный успех.

Роберман делал нам с Гафтом концерты на огромные залы по две тысячи человек народу. Я знаю, что кто-то бывает недоволен его жесткостью, что ходят о нем всякие разговоры, но знаю также, что Леонид Семенович — человек беззаветно влюбленный в свое дело. Он обожает сюрпризы. Например, как-то приехал второго сентября, в Валин день рождения, к нам на дачу и привез… выпущенную им книгу Гафта! Царский подарок!

Роберман — человек обостренной ответственности. Конечно, он перфекционист. Он вкалывает сам и как-то умеет всегда «закрутить» вокруг себя других.

Однажды в Иркутске на наш с Валей вечер собрался полный зал, и вдруг выяснилось, что местный антрепренёр не отдал Роберману деньги. Соответственно, мы гонорар не сможем получить. И Гафт, и я решили работать просто так, потому что люди ждут, и будет просто некрасиво взять, да уехать. Леонид Семенович поморщился, но согласился. Поехали, отыграли. И вдруг в аэропорту он отдает нам деньги. Свои. Я говорю:

— Давайте, хотя бы наполовину разделим?

— Нет, нет, нет. Это моя вина — мне и отвечать.

А потом так с юмором:

— Это меня Бог щелкнул по носу, потому что я вдруг на одну минуту поверил, что все умею. Подумал: «Как классно у меня все складывается!». Тут меня Бог и щелкнул.

А мне кажется, что Бог его просто в макушку поцеловал.

ПЫЛКО ВЛЮБЛЕННЫЙ

Лет семь-десять назад нам стал звонить по ночам какой-то человек. И так хрипло: «Валю, Валю можно?». Я жутко негодовала: да что же это такое? Полночь, час, два, три, а Гафт обсуждает с этим хриплым незнакомцем буквально какие-то «сплетни», ну не конкретно кто за кого замуж вышел, а что-то околотеатральное. Просто ненавидела я этого «хрипуна».

Ну вот тут именно та история, когда от любви до ненависти один шаг. Только наоборот — от ненависти до любви. Теперь я обожаю Рудольфа Давыдовича Фурманова. Хотя его никто Рудольфом-то и не называет, несмотря на вполне солидный возраст. Он — Рудик. Совершенно прелестный! До кончиков пальцев влюбленный в театр, в артистов. Невероятный человек!

Он очень дружил с Андреем Мироновым, и даже написал книжку «Мне снился сон — Андрюша был спасен». Он организовал в Питере русскую антрепризу имени Андрея Миронова — малюсенький театр всего на двести мест, в котором играли и играют самые выдающиеся артисты нашего времени. Рудик влюбился в театр в шесть лет. Потом прогуливал школу, бегал на спектакли. Все небольшое здание его питерской «антрепризы» завешено фотографиями тех, кого он знал и с кем лично дружил. Начиная от Николая Симонова, Товстоногова, Лебедева, конечно — Миронова. Он и начинал свое театральное дело с того, что проводил концерты с Андреем Мироновым. Однажды рассказал: «За шесть дней мы сыграли двадцать концертов». Рудик — не просто питерский. Вторая книжка, которую он написал — это дневники: «Жизнь и происшествия Рудольфа Иванова». Иванова — это фамилия его матери, которая умерла, когда ему было всего несколько месяцев. Воспитывала мальчика тетя, они вместе пережили блокаду Ленинграда. В три года его контузило, он на время потерял речь. Вообще, я