Комплект книг Дианы Машковой - Георгий Гынжу

показалась прикольной. Как будто у меня интуиция в тот день совсем отключилась. Дальше все, что примерил, повесил аккуратно на плечики и стал разбираться с этим долбаным магнитом на куртке. И вот ковыряюсь с ним и в этот момент слышу, как в соседнюю примерочную зашла долбаная уборщица и стала мыть там полы. Но я, дурак, не остановился. Мне показалось, что тетка ничего такого не услышит. Внимания не обратит. Я, как обычно, взял свои маникюрные ножнички и только начал отрезать магнит, как раздался такой предательский треск разрезаемой ткани. Я замер. Но вроде ничего такого, все тихо – уборщица продолжает возить по полу тряпкой. Дальше я спокойно дорезал, без всяких звуков. Вот только в конце магнит надо было оторвать. И опять этот предательский треск. Но мне и теперь показалось, что все нормально, уборщица ничего не услышала. Она же не постучала в мою кабинку, ничего не сказала. Моет себе дальше молча, и все. Я перекрестился. Хотя потом об этом пожалел – не крестился никогда, вот и нечего было начинать. Потом, в самом конце, аккуратно снял магнит с шапки, уже безо всяких звуков получилось.

Куртку я аккуратно скатал – очень плотно. Положил на дно своего рюкзака. Туда же засунул шапку. А сверху накидал всякие тетради – специально носил их с собой, чтобы рюкзак был полным и, в случае если что-то стащу, можно было ими вещи прикрыть. И вот выхожу я из примерочной, сдаю оставшиеся вещи вместе с номерком. Все, конечно, сходится, как положено. Я иду к выходу, по дороге продолжаю рассматривать вещи – делаю вид, что все просмотрел, но ничего не подошло. Прохожу через магнитные рамки, все нормально. Нигде не звенит, не пищит. Я уже выдохнул. Но не успел даже от рамки отойти, как вижу краем глаза – сверху, из административных помещений, спускается мужик в костюме. Видимо, какой-то начальник.

– Молодой человек, молодой человек, – он нагоняет меня за долю секунды, – остановитесь, пожалуйста. Остановитесь!

– Что-то случилось? – У меня сердце ухнуло в пятки.

– Задержите его, – бросает мужик охранникам.

Они схватили меня за руки, и тут я испугался так, что похолодел, как мертвец. За мгновение покрылся противным липким потом. В голове возникла картина того, что будет, – сейчас они позвонят в детдом, оттуда приедет кто-то из администрации, начнут как следует прочесывать мне мозги. Уже понимал, что проблем будет немерено, привлекут ПДН[4]. В баторе меня давно подозревали в воровстве, хотя пока еще никто не спалил. Там была только одна воспитательница, Наталья Вячеславовна, которая постоянно задавала мне каверзные вопросы:

– Гоша, откуда у тебя столько новых вещей?

– Мне покупают, – я кое-как от нее отмазывался, – я встречаюсь с девушкой, которая старше меня. Она мне помогает с одеждой.

У меня тогда на самом деле была баба лет двадцати, у нас с ней мутки были. И она меня сигаретами снабжала, водила в кафешку. Но вещи мне не покупала. Ничего серьезного у нас с ней не было, маленькая такая история. Тем более у нее постоянный парень был, а я уже так – от скуки.

И вот один раз Наталья Вячеславовна сообщила о наших разговорах старшей питалке, а та вызвала тетку из ПДН. И тогда, во время этой профилактической беседы, я первый раз в жизни грохнулся в обморок. На самом деле тетка приехала к нам в батор со всякими алкоголиками и наркоманами разговаривать – у нас были ребята, которые дошли до хронического состояния. Хотя в основном, конечно, пили. С наркотиками только один пацан был плотно завязан, но он потом сел в тюрьму. За распространение. Но сейчас не об этом. Короче, заодно решили, что тетка из ПДН должна промыть мозги и мне. Я сидел на четвертом этаже, никого не трогал, смотрел с пацанами фильм в групповой – нам тогда спонсоры из одной известной на всю страну компании подарили огромный плазменный экран. Я не знаю, чем они думали, реально. Мы потом круглые сутки перед этим теликом зависали, и днем и ночью. И тут неожиданно меня вызывают в кабинет старшего воспитателя. Захожу, а там сидит тетка в форме, блондинка такая, глаза голубые, вполне себе симпатичная. Но мне вдруг так страшно стало! Руки вспотели, губы задрожали моментально.

– Здравствуй, Гоша, – говорит.

– Здрасьте. – Я еле-еле одно слово выдавил.

– Чем зарабатываешь? – спрашивает. – Откуда деньги на вещи?

Я сижу перед ней и понимаю, что тупо ответить мне нечего. А она продолжает:

– Есть такое подозрение, что ты всю эту одежду воруешь.

Я сижу слушаю, думаю про себя: «Неужели спалили где-то по камерам?» – и молчу как партизан. Она дальше разговаривает, как будто сама с собой. Тихим таким голосом, ласковым:

– Гоша, рано или поздно мы все это узнаем, своровал ты или нет.

И тут у меня начинает темнеть в глазах.

– Простите, можно я встану? – смог еле-еле промямлить. – Что-то мне плохо.

– Да-да-да, конечно, постой.

С чего я взял, что мне встать надо? Обычно, когда плохо, люди, наоборот, садятся или ложатся. Я только поднялся, и все. В глазах у меня потемнело. Шатаясь, подошел к креслу и упал на него. А в кресле лежал дурацкий ватман, какой-то наполовину нарисованный плакат – к 23 февраля в баторе готовились. И вот я лежу, как труп, в глазах абсолютный мрак, но при этом все слышу. Старшая воспитательница успокаивает эту даму из ПДН.

– Да вы не переживайте, он у нас театральный мальчик. – Она ко мне оборачивается: – Гоша, вставай! Еще нарочно ведь упал на плакаты!

Я лежу, не могу даже пошевелиться, не то что встать, – силы как будто из меня все выкачали. Но при этом чувствую, что меня опять распирает от смеха из-за этих плакатов, и думаю: «Только бы не заржать!» Я так и не понял, поверили они, что я на самом деле в обморок грохнулся, или подумали, что я их разыгрываю. Но медсестру все-таки вызвали. Она пришла, сунула мне под нос ватку с нашатырным спиртом. Я все еще лежу в отключке, только думаю: «Как же паршиво пахнет». Она мне еще раз сует этот спирт, а у меня только одна мысль, что надо как-то начинать шевелиться, а то она меня этой ваткой просто убьет. В общем, начал двигаться, кое-как встал. Дальше я не помню, что делал и говорил, но они меня отпустили.

А потом, через несколько дней, я как раз и вляпался с этой курткой. Первый раз собрался украсть «под заказ», не для себя. И сразу попал. В общем, охранники меня схватили, завели в комнату, похожую на кладовую, – там лежали всякие вещи, стол стоял, пара стульев. Со мной остался начальник охраны, один охранник и еще кто-то вокруг суетился – то ли менеджер зала, то ли кто. Они достали из моего рюкзака украденные вещи. И вот тогда я сильно пожалел, что взял еще и эту гребаную шапку. Без нее сумма ущерба была бы не такой трагичной.

– Ну и зачем тебе это надо? – начальник смотрел на меня с любопытством.

– Носииить. – Я чуть не плакал от ужаса.

– Место жительства называй. Паспорт с собой?

– Нееет.

Начали допрашивать, задавать кучу вопросов. Наконец добились ответа на вопрос, откуда я.

– Я из детского доооома.

– А, – начальник охраны хмыкнул, – снова детдомовские. Мы вас тут часто ловим. Заколебали уже.

– Пожалуйста, – я попытался давить на жалость, – только не звоните в детский дом, пожаааалуйста!

Начал плакать, петь привычную песню о том, что нас плохо кормят, плохо одевают, поэтому я ворую. Мне казалось, что удалось их разжалобить и теперь все будет норм. По крайней мере, охранник уже смотрел на меня с сожалением, я даже подумал: «Все, выигрыш! Сейчас отпустят». Но начальник охраны оказался непробиваемым. Хладнокровный сукин сын.

– Все, хватит комедий. Давай номер телефона воспитателя. Или кто там у вас есть?

– Не знааааю, – я продолжал перед ним играть, – у меня нет телефона.

– Говори номер детского дома.

– Нет! Если вы позвоните им, когда я туда вернусь, меня будут бить.

– Да никто тебя бить не будет! – Он реально оказался железным, этот мужик.

Так и не отстал от меня,