Ловушка с зелёным забором - Рихард Глацар

– … и я не видел потом, чтобы он сам бежал.

– Так что же, Галевский и все вокруг него – Курланд, Зудович, Симка из столярной – они и не хотели бежать?

– А наш Руди?

– У него была жена «на той стороне». Он всегда рассказывал, что она была беременна и что он ее очень любил.

– А держался таким франтом и все время шутил… Он всем доказал, какой он настоящий человек… был.

– А Ганс Фройнд, наоборот, тот давно уже отказался от всякой надежды. Он до последней минуты не верил, что у нас получится…

– Может, и он уже не хотел расставаться со своей семьей «на той стороне»…

– А Роберт Альтшуль отказался просто потому, что у него уже не было физических сил, слишком он ослабел.

– Но охранники остались верны жратве и выпивке и боролись за «гроши». У них ведь наверняка были инструкции на такой случай – некоторые сразу же выбежали из лагеря и окружили его с внешней стороны.

Карл обрывает несколько колосков, растирает их руками, сдувает ость и солому, так что на ладони остаются только зерна. Половину он высыпает себе в рот, а остальное протягивает мне:

– Смотри-ка, это добрый знак. Как говорят верующие – не оскудевает рука Господа?

На закате, еще до темноты, мы покидаем наше убежище, чтобы лучше сориентироваться. Перед нами простирается бесконечно широкая равнина. Далеко на горизонте в небо косо вонзается бревно: наверняка это – «журавль». Домик рядом с ним кажется единственным жильем на всей этой равнине. Он притягивает нас, как мираж, хотя может таить в себе опасность. Да и удастся ли нам до него добраться? Мы уже очень долго идем от куста к кусту, а журавль колодца возвышается все так же далеко на горизонте. Когда хата перед нами наконец-то становится больше, мы можем различить там признаки жизни: женщина в платке идет к колодцу, спина ее сгорблена.

Мы должны попытаться спросить ее, но только издалека – мы ведь не знаем, кто еще есть в хате. Да и старуха может быть опасной. Каждый, кого мы встретим, может оказаться врагом. Старуха поворачивается к нам лицом, но не выказывает удивления.

– Что, в Варшаву? К Висле? Это – Острув, вам надо идти в противоположном направлении, лучше всего вон там, все время вдоль дороги. – Она немного выпрямляется и рассматривает нас повнимательнее. – Учекаче з неволи, так? – Бежите из плена, да? Но вы не поляки…

– Так, так – да, да, – мы киваем головами, – мы – чехи, да, из плена, чехи…

Мы исчезаем в темноте за ближайшими кустами и повторяем, как заклинание, то, что нам подсказала старуха.

– Ну, дружище, теперь ты знаешь, кто мы и что мы делаем? Мы – чехи и бежим из плена. Наверно, уже много беглых пленных прошло мимо нее – поляки, может быть, и какой-нибудь русский, украинцы, почему бы не быть и паре чехов? Да, мы – чехи, и мы хотим домой, на юго-запад.

Вначале мимо Варшавы, за Вислу. Настолько мы оба еще помним школьные уроки географии. Только в ориентировании по звездам мы оказались полными невеждами. Умение находить дорогу нас подвело, а везение – нет, пока что. Собственно, до сих пор мы шли в направлении русского фронта. Может, это и было нашей самой большой удачей, потому что в этом направлении они вряд ли кого-нибудь искали. Замечательная ошибка.

То, что кажется простым в сумерках, когда шоссе на Варшаву видно сквозь деревья, ночью оказывается трудным делом. Иногда нам приходится выходить почти на обочину, чтобы не потерять направление. В полной темноте мы залезаем друг другу на плечи и разбираем по буквам названия населенных пунктов – Вышкув, Радзымин. Которая это уже ночь после Треблинки? Мы давно сбились со счету. Мы изучили различные признаки, по которым можно понять, что мы приближаемся к большому населенному пункту – полоски света, пробивающиеся через затемнение, заборы и собачий лай.

В одну из таких ночей откуда-то с шоссе раздается громкое:– Хальт!

Мы убегаем и несколько часов лежим неподвижно на картофельном поле. Похоже, нельзя идти так близко к шоссе, везде – жилье. Придется рискнуть, по крайней мере, какое-то время передвигаться днем, чтобы обходить деревни. У нас это получается. Нам даже кажется, что так менее опасно, чем по ночам. С каждым днем мы все раньше уходим из своих укрытий. Пасущиеся коровы, как указатели, помогают нам найти дорогу. С другой стороны нас скрывают кусты, которые, видимо, образуют ветрозащитные полосы.

При свете дня мы можем найти одиноко стоящую хижину, подождать подходящего момента и попросить немного еды. Магическая формула «Мы – чехи, бежим из плена» полностью оправдывает себя. Помогает также чешская речь. Чешский, хоть и звучит немного по-иностранному, но вполне понятен – тоже славянский язык.

– Не бойтесь, за годы войны кто только тут не проходил – поляки, русские и Бог знает, кто еще. У нас достаточно сострадания, чтобы дать голодным поесть и ничего не спрашивать. У вас достаточно ума, чтобы поесть и сразу уйти. – Так нам сказала, чтобы успокоить нас, одна крестьянка.

Однажды тропинка так резко впадает в переулок с низкими домишками, что мы не успеваем спрятаться от идущих нам навстречу людей, среди них – двое в немецкой полевой форме. Ничего не происходит, мы проходим мимо, никто не обращает на нас внимания. Ну да, мы же выглядим точно так же, как оборванные спекулянты, которые здесь всюду, – оба босые, у одного заскорузлые, покрытые пылью сапоги перекинуты через плечо, брюки разодраны и болтаются бахромой, помятые рубашки и пиджаки потеряли свой цвет. С новым чувством уверенности мы бредем по тротуарам мимо домов и домишек, все дальше и дальше. На указателях мы читаем неизвестные нам названия деревень – Рембертов, Солеювки.

Мы ищем такие пути, где «нет цивилизации», и спокойно вздыхаем, когда можем идти по пустынной местности. Тогда мы даже отваживаемся заговорить с тремя людьми, собирающими на лугу сено.

– Вы хотите к Висле, в обход Варшавы? Там трудно пройти. Там повсюду немцы. Они все контролируют, дежурят даже по ночам. – Потом мужчина с обветренным лицом, одетый в одну жилетку, совещается с женой и дочерью. – Единственная возможность – пересечь военный полигон. Время от времени они испытывают там какое-то оружие и взрывчатку. Вообще-то туда никто не рискует забираться. Но если вы пройдете, то идите дальше через лес и по шоссе к Висле.

Мы проползаем под колючей проволокой и попадаем на местность, которая для нас,