Мария Монтессори. Дорога победительницы. В одиннадцати действиях с прологом и эпилогом - Андрей Маркович Максимов

окружающий мир и учится в нем жить. А это тоже – дело нелегкое. Он исследует самого себя – занятие, про которое мы, взрослые, часто забываем, а оно важнейшее. Поверьте: все, что делает ребенок, не менее круто и тяжело, чем защитить диссертацию. Сколько вашему сыну? Десять? Тринадцать? Значит, у него прошло именно столько лет этой очень непростой исследовательской жизни строителя, которая началась с первого часа рождения. Немалый опыт им накоплен, правда?

Как правило, папы удивляются. Очевидно, что так о своем ребенке они не думали никогда.

Впрочем, почему мы вдруг заговорили о младенцах?

Потому что следуем хронологии жизни нашей героини.

В 1921 году у Монтессори родился первый внук, которого назвали в честь его отца, единственного сына Марии – Марио.

Надо заметить, что Марио-младшему Монтессори уделяла больше внимания, чем Марио-старшему.

Она вообще считала младенчество важной и, если так можно сказать, недооцененной частью жизни человека. Говорила и писала о младенцах много, справедливо полагая: законы, по которым будут выстраиваться отношения родителей с ребенком, возникают, именно когда на свет появляется малыш.

Взгляды Марии Монтессори на малышей вполне можно считать революционными, если вспомнить: какой путь проделало человечество прежде, чем начать относиться к только что родившимся людям – как к людям.

Забытые младенцы

(Интерлюдия)

Исследователь детства, если можно так выразиться: историк детства Карин Калверт пишет очень жесткие слова об отношении к младенцам всего каких-то два века назад (если считать от нас, а если вести отсчет от времени Монтессори, то это вообще век всего): «К сожалению, на основании тех же самых критериев, которые исключали из человеческого рода дикарей, из него последовательно исключались и человеческие детеныши. Ведь подобно дикарям младенцы не умели рассуждать, говорить, вертикально стоять и ходить. Так же как дикари, младенцы могли быть противными, жестокими и грязными, они нечленораздельно кричали, хрюкали и вопили, ползали на четвереньках прежде, чем начинали ходить по-человечески… В первые десятилетия XIX века, – продолжает исследователь, – многие матери перестали использовать алкоголь, чтобы успокоить своих детей»[88].

Понимаете, да? До начала XIX века младенцам «наливали», чтобы они побыстрее успокоились. А что церемониться? Ведь не человек – дикарь! Мешает своим плачем? Вырубить алкоголем. Почему нет? Какие проблемы?

С каждой эпохой отношение к детям становилось более мягким, но людьми их не считали довольно долго. Да и сегодня, признаемся, всегда ли мы можем смотреть на младенцев так же серьезно, как учит Монтессори? Всегда ли мы умеем видеть в них людей, с которыми у нас так много общего?

Монтессори призывала не сюсюкать с младенцем, а постараться установить контакт с человеком, который спит в душе малыша. Разбудить его, дать ему возможность проявиться.

Это то, чего ей бы хотелось.

А что она видела в реальности?

«Смертность детей рассматривалась как нечто естественное, – замечает Монтессори. – Семьи привыкли к этому, и при этом считалось, что они якобы в действительности не умирают, а улетают на небо. Это принималось на веру, и даже существует утверждение: “Бог отбирает среди всех детей лишь тех, которые, как ангелочки, будут подле него”. Из-за невежества родителей и недостаточно хорошего ухода погибало такое множество детей, что этот феномен был назван “убиением младенцев в Вифлееме”»[89].

Разве не ужас? Замечу: речь идет даже не о XIX, но о начале ХХ века. «Убиение младенцев» происходило в цивилизованной, так сказать, Европе.

Монтессори приходилось доказывать, что младенец рождается не неким бездушным созданием, но полноценным человеком, и он требует к себе соответствующего отношения.

Когда смотришь на жизнь Монтессори, вполне можно решить, будто ей никогда не приходилось биться за свои идеи, за свои школы, да просто – за возможность делать то, что ей хотелось. Кажется, что она никогда не была борцом, в отличие от того же Песталоцци или Корчака.

Ее с удовольствием приглашали читать лекции, помогали открывать школы. Когда в Италии к власти пришел фашизм и она поняла, что ей с Муссолини не по дороге, – она просто уехала. Да, ее книги сжигали на площадях, но сама она была далеко от этого кошмара.

Однако, если вдуматься: вся ее жизнь – это борьба с архаичными взглядами на воспитание, борьба за детей. Подчас не просто за уважение к ним, но и за саму их жизнь.

Правда, справедливости ради стоит заметить, что все-таки Монтессори была не единственным педагогом, который столь серьезно и уважительно относился к детям.

Вот, скажем, что писал все тот же Песталоцци, когда у него родился сын. Иоганн Генрих не мог, да и не хотел сдерживать своих не просто положительных, но возвышенных эмоций.

«Ты сделал меня отцом человека, который должен жить вечно, – обращался он к Богу в порыве невероятного восторга. – Ниспошли мне Духа Твоего, дай мне новую силу, создай во мне новое сердце, новую крепость»[90].

Понятно, что Песталоцци никогда не поил своего маленького сына алкоголем и не видел в нем дикаря. Вообще, он относился к малышам очень серьезно, считая, как и Януш Корчак, что не только дети должны учиться у взрослых, но и взрослые у детей.

Примерно в одно время с Монтессори в Англии жил еще один, безусловно великий, человек по имени Дональд Вудс Винникотт.

Он работал педиатром и акушером, про которого шутили, что через его руки прошла половина рожденных в Лондоне. Кроме того, он являлся выдающимся психологом, которого дважды выбирали президентом психологического общества Великобритании.

Винникотт серьезно и досконально занимался изучением жизни младенцев, не только уже появившихся на свет, но и находящихся в утробе матери. Он считал, что еще не родившийся малыш уже является человеком, имеющим как позитивный, так и негативный опыт, и призывал относиться к нему как к личности. Винникотт был убежден: мать должна начинать познание младенца с первых мгновений его рождения, причем делать это необходимо с полным уважением к маленькому человеку.

Винникотт утверждал: если младенец и его мать начинают познавать друг друга с первых часов рождения, то это может быть своего рода гарантией их дальнейших подлинно близких отношений.

Да, Мария Монтессори была неодинока в своих воззрениях на только что родившегося человека. Но именно она категорически поменяла взгляд людей на младенца, едва появившегося на свет.

А главное: создала предельно четкую, внятную и конкретную систему отношений с детьми, начиная с их рождения. Систему, которой не так уж и трудно следовать.

Было бы желание…

Человек начинается с разума

Если попробовать структурировать книги Марии Монтессори, то окажется: все ее мысли можно поделить на два, скажем так, больших вида.

Это либо