Мой мир: рассказы и письма художницы - Наталья Григорьевна Касаткина

Нам их несут так много, что нет времени и сил как-то их спасти и переработать. Только потом почему-то они не едятся, закисают и выбрасываются. Словом, артель «Напрасный труд».

У нас тут был ужасный ураган. Пол качался под моими ногами как палуба корабля в сильный шторм. Чуть было не слетел с фундамента наш большой дом. У многих поехала крыша, а у некоторых даже и в другом значении «поехала». Леса завалены вывернутыми с корнями деревьями. Мало того, что их жестоко вырубают, а тут ещё ураган. Второй раз такая штука за 20 лет жизни здесь. Тогда ещё было не так много разрушений.

Ты спрашиваешь, помню ли я концерт Вертинского? Конечно, помню. Это было в Театре киноактёра. В зале сидели в основном пожилые люди, много седых голов. И как счастливы они были вспомнить свою молодость! Но в нашей молодости Вертинский сыграл большую роль, да, собственно, частенько мурлыкается какая-нибудь его песенка и сейчас.

Если не ошибаюсь, он был тогда в белом фраке. И начал с песни, которую я никогда не слышала раньше, «Китайская акварель»92. Поразительно «пели» его руки, до чего же он сам был пластичен, артистичен! Так и чудился звон китайских колокольчиков. Тем более что мы сами тогда увлекались китайской живописью.

европеец» № 134 (2009)

Мне пришлось в 70-е годы работать с оркестром Олега Лунд стрема и беседовать с ним – нес оркестром, а с Лунд. – о жизни в эмиграции, в Шанхае. Съёмки были в Одессе, работали днём, а ночами беседовали. Жаль, что не записывала тогда, а много было интересного, в частности, о Вертинском. Помню только, что он любил «изучать» все злачные закоулки Шанхая и все его «заведения», хотел испробовать всё «разнообразие» жизни и, кажется, слишком привязался к наркотикам. Есть версия, что он и умер от этого в Ленинграде, так как вовремя не было «дозы». М. б., лучше не знать об этой стороне его жизни, но ведь жизнь иной раз весьма контрастна, эта самая «се ля ви»…

Я знала его жену, красавицу, по секции в МОСХе – очень милый и скромный человек93. Вышла книга о Вертинском, у меня она есть.

Вчера разбирали одну из кладовок, нашли мои работы, немного их осталось, но всё-таки. С каждой, даже плохонькой, многое связано. Нашлась и твоя работа – интерьер с большой лепкой и двумя фигурами.

Очень порадовало меня твоё последнее письмо. И статья Амурского, мне кажется, очень дельная. Приятно, что он тебя понял и принял душой. А почему он Амурский? М. б., «побочный сын» Ф.В.94? Я рада твоим успехам в искусстве, что ты нашёл свою «жилу» и разрабатываешь её. Много ли работаешь сейчас? Как твоё здоровье? Стоит поберечься в такую жару.

Мне хотелось бы ещё записать многое, планов – «громадьё». Но осуществляется туговато этим летом. Но кое-что делаю.

В Абрамцево я была ещё в 70-е годы 12 дней в доме отдыха на территории музея. Туда ко мне приезжала Таня Глаголева с Колюшкой95. Ходили с ней в те места, где мы отдыхали раньше. Бывшая дача Хазанова существует, но так всё кругом застроено, что некуда ступить.

Были с ней также в Радонеже. Тогда прямо от жел. дороги (в другую сторону) я обнаружила на краю поля, в траве узкую дорожку, выложенную досочками… паркета. А между ними – травки, ромашки, всякие цветочки. Я пошла босиком по этим нагретым досочкам и вышла на большую дорогу, ведущую в Радонеж. Получила много впечатлений от этого путешествия. Там сохранился старый источник и многое другое. Залезла на колокольню, вид – потрясающий! Теперь восстановлена церковь. Возможно, создан монастырь.

Занимаясь «графоманством», я иногда ловлю себя на том, что (как и Пушкин) «поймав соседа за полу, душу трагедией в углу»96. Можно я тебя немного «подушу» своими детскими рассказиками?

Итак начинаю.

Р. S. Хотела, но не вышло. Знакомая сейчас едет. После пришлю. Целую, пиши.

Наташа

10. 25 сентября, 5 октября 2009

Дорогая Наташенька!

Человек талантливый талантлив во всём. Это я про тебя. С удовольствием прочитал присланные тобой рассказы. Ты пишешь про котёнка, а я пишу про птенца.

Подросток-сорочонок прилетел на террасу, присел на лапах, раскинул крылья и раскрыл клюв, явно с просьбой туда что-то положить. Пришлось затолкать туда сыра, потом ещё и ещё. Он весь передергивался и клокотал от радости. Это стало повторяться каждые 3–4 часа, и через несколько дней кончилось тем, что он буквально ходил по нашим головам, клевал в макушку и теребил за уши.

Чтобы подтвердить репутацию своей породы (вороватость), он регулярно у меня утаскивал карандаши и ластики, и мне стоило больших трудов возвращать их обратно. А буквально за пять минут до моего окончательного отъезда он схватил футляр от моих складных очков и улетел с ним, чтобы потом выронить за соседними домами и садами.

Я всё это видел, но ничего не мог поделать. Таков был наш Петька, так мы его прозвали. С длинным хвостом, клювом и чёрными и белыми перьями.

Всё это проходило на фоне экзотических декораций южной природы: на горизонте – море, с другой стороны – горы на полнеба, пальмы, кипарисы, глицинии, зонтичные сосны, лимонные и апельсиновые деревья, оливы. Городок начинался у побережья и полз в горы, насколько только мог высоко. Чтобы увидеть горную дорогу, по которой ползли крошечные белые автобусы, надо было задирать голову. Но потом эта трасса превращалась в пунктир из огоньков, а сам город – в золотую тёрку (так выглядят обычно агломерации из самолёта ночью). Городок назывался Больё (красивое место) и находится он неподалёку от Ниццы.

Когда я жил во Франции, получилось так, что в последние годы я каждое лето ездил в Ниццу. Знакомый француз давал мне ключи от пустой квартиры в этом городе. Так же получилось и на этот раз, мы получили ключи от новокупленного домика на склоне горы, в 10 минутах от пляжа. У самих хозяев, живущих в Москве, просто нет времени, чтобы пользоваться своим приобретением. До Ниццы можно было добираться или на автобусе, или на поезде (10–15 минут) по железной дороге, проложенной ещё в 60-е.

В соседнем городке жил Ницше, и горная тропа, по которой он ходил, называется теперь «Тропа Ницше», есть указатели.

Есть крошечный домик Корбюзье, построенный им для себя, – он сюда приезжал на отдых.

Ниццу я когда-то сравнивал с засахарившимся мёдом на краю лазурной тарелки. Современный город, начинающийся с многокилометрового пляжа. Летом пляжи забиты публикой. К сентябрю остаются только пожилые люди, лет под 90. Есть, конечно, и семидесятилетние девушки, но за ними обычно присматривают их мамы.

В городе нет хороших галерей, но есть хорошие музеи, в том числе музеи Шагала и