Письма. Том второй - Томас Клейтон Вулф

была очень красивой: весна здесь наступает несколько позже, чем у нас, фруктовые деревья цвели, а поля были красивого нежно-зеленого цвета. Вчера был прекрасный солнечный день, сегодня – серый и дождливый. Вчера поздно вечером я был один на террасе ресторана «Л'Экревисс», и выпил по бутылке вина Nuits и Chateaubriand с пом суфле[.] Это было восхитительно, я все время думал о тебе. Сегодня я обедал у Вебера – ел его фирменные яйца. Я никуда не могу пойти, чтобы не вспомнить тебя[.]

Париж странный как сон. Возвращаясь в него, мы находим его таким же, словно он существовал только в нашем воображении. Для меня французы – люди с другой планеты, они такие же, когда заказываешь глаза и вспоминаешь их в Нью-Йорке. Они словно маленькие спешащие такси, и гудят как машины в новый год, они суетятся на улицах, жестикулируют руками, сидят за столиками перед кафе и говорят ни о чем. Их разговор всегда полон цифр: «пятьдесят четыре», «шестьдесят семь» и так далее. Они никогда не устают, я удивляюсь тому, что в них еще есть сахар и соки, которые поддерживают их неиссякаемую энергию.

Я остановился в новой части Парижа на несколько дней. Мой маленький отель рядом с Большими Бульварами на которых кипит ночная жизнь, там много кафе и кабаре, под названием «Рю Фобкр дю Монмартр». Здесь очень шумно, но на самом деле это одно из самых тихих мест в Париже, район «сите». Здания здесь со своими отдельными входами. У входа – ворота и арки, которые закрываются ночью, если хочется выйти, нужно позвонить в колокольчик и дворецкий откроет ворота. Об этом месте мне рассказал пожилой австриец, с которым я познакомился на корабле. В «сите» есть маленькие парикмахерские, кафе, ювелирные магазины, это маленький мир в себе. Мой отель находится за мюзик-холлом «Палас», где выступает Ракель Меллер. [Ракель Меллер – была звездой мюзик-холла «Палас», позже она выступала с «Фолли-Бержер»] Вчера вечером я ходил послушать ее, она очень милая женщина и хорошая артистка. Шоу конечно гнилое, но они кажется устали от наготы – там не было ни одной обнажённой девушки из кордебалета.

Я получил письмо от мистера Дэрроу [Уитни Дэрроу был управляющим делами в издательстве «Скрибнерс»] с приложением счетов за лечение зубов от моих двух дантистов. Доктор Бэббит требует 285 долларов, (за пять посещений) а его ассистент Мюллер, который выполнил большую часть работы, 240 долларов. [Доктор Бэббит был семейным дантистом Бернштейнов. Именно по рекомендации миссис Бернштейн Вулф обратился к нему] В общей сложности 525 долларов, они отправят меня в ад, чтобы получить их, плюс 60 долларов, которые взял с меня зубочист, итого почти 600 долларов. «Много денег» о которых ты говоришь, при таких темпах у меня долго не будет. Мелвилл Кейн также прислал мне счет на 40 долларов, за небольшую беседу, и за «составление завещания» – после того как я увидел его в ресторане, он попросил меня «зайти к нему перед отъездом». [Мелвилл Кейн – адвокат Вулфа, и старый друг Бернштейнов. Несмотря на то, что Вулф обрушился на него в письме, он был вполне справедлив с Вулфом и терпелив к его излишествам. Он был юридическим советником Вулфа, до его смерти, пересматривал и переписывал его завещание] Полагаю, ты права, когда говоришь, что я не должен быть подозрительным к людям, а должен доверять им. Однако, в Нью-Йорке, я встретил много людей, которые с радостью обманут человека, с которым они познакомились накануне вечером за ужином. В Париже люди – мелкие мошенники, они выманивают несколько франков за такси, за гостиницу и так далее. В Нью-Йорке же люди просто возьмут в пять раз больше – такое же мошенничество, но это американский бизнес, и люди не протестуют.

Большинство людей, которые знают, что у меня вышла книга, считают что я разбогател, мои дантисты знали об этом и думали именно так, включая ужасную старуху, с которой они постоянно шептались и сговаривались на улице. Я попросил мистера Дэрроу поговорить с адвокатом из «Скрибнерс». Я уверен, что дантисты не смогут дотянуться до моей стипендии Гуггенхайма, а остальные деньги находятся на попечении мистера Дэрроу. Пусть они возьмут то, что я готов отдать – 200 долларов, либо они не получат ничего[.] Бэббит видел меня всего четыре раза, а Мюллер упорно работал две недели с 25 апреля по 9 мая – конечно, у них найдутся причины для своего огромного счёта, но правда в том, что их работа не стоит и половины этой суммы, и они это знают. Разве это не тошно, когда кровососы набрасываются на человека, пытающегося жить самым сложным способом – создавая что-то.

На сегодня это всё. Напиши мне, как сможешь, я буду держать тебя в курсе своих передвижений. Надеюсь, что это [письмо] застанет тебя в добром здравии. Надеюсь, ты счастлива в деревне. Посылаю тебе мою самую дорогую любовь. Сегодня я проведу еще один день в Париже, иду обедать – день прохладный и прекрасный.

С любовью, Том

Вчера я купил запасные книги, чтобы писать в них.

A. C. Фрер-Ривз – представитель издательства «Хайнеманн», издававший Вулфа в Англии

A. C. Фрер-Ривзу

Париж

23 мая 1930 года

Дорогой Фрер:

Большое спасибо за ваше письмо. Я рассчитываю приехать в Англию в июне и сразу же разыщу вас. Очень приятно оказаться вдали от всего этого шума и гама Нью-Йорка: В Париже я не видел абсолютно никого из своих знакомых и не пытался их найти. Но нехорошо быть слишком одиноким, и вы не представляете, как мне приятно знать, что вы так близко и что я могу пойти к вам. Я полон новых книг и взял с собой несколько из них. По моему опыту, американцы, приезжающие во Францию работать, делают очень мало – они сидят в кафе и болтают о том о сем. Наверное, можно работать где угодно, но Англия для меня лучше. У меня есть около пятидесяти фунтов в месяц – не знаете ли вы какую-нибудь деревню поблизости, куда я мог бы отправиться? Моя идея настолько грандиозна, что я могу снять коттедж и найти горничную, которая будет готовить – вы не думаете, что это слишком грандиозно для пятидесяти фунтов в месяц? Кажется, что простые вещи иногда труднее всего достать, но я люблю быть один, когда работаю, и мне не нравится чувствовать, что я кому-то мешаю. У меня ужас перед этими маленькими гостиницами и ночлежками, полными забальзамированных стариков и женщин и