Люди скорой. Честные истории о том, как спасают жизни - Филип Аллен Грин

без мозолей, с аккуратными ногтями. Крепкое, здоровое пожатие. Он смотрел мне прямо в глаза и уверенно кивнул, показывая, что мы равные. Он вел себя как сильный, властный человек – его можно было принять за руководителя большой корпорации или главного хирурга крупной больницы.

Заключенные в колонии постоянно меняются. Там побывал не один руководитель высшего звена. Кто-то украл миллионы, кто-то попал в ДТП со смертельным исходом, а кто-то убил жену, застав ее с садовником.

Кип вернулся на каталку, я сел рядом на стул и приступил к работе. Кип жаловался на головные боли. Голова болела у него уже две недели, причем так сильно, что он не мог спать по ночам. Прошлой ночью боль была особенно сильной.

– Я никогда в жизни не болел, – сказал он, рассеянно теребя наручники, как скучающая девушка теребит свои локоны. – У меня и без того достаточно проблем. Этого мне только не хватало.

Я стал расспрашивать о симптомах. Кип все отрицал. Ни крови в кале, ни лихорадки, ни потери веса, ни кашля, ни боли в груди, ни слабости в руках или ногах… Ничего.

– Нет, нет и нет, – твердил он, сложив руки на коленях, чтобы прикрыть наручники.

– А что-то изменилось?

– Мой новый дом не так комфортен, как старый, – улыбнулся он. Охранники рассмеялись, хотя эту шутку они явно уже слышали.

Кип стал серьезен.

– Все это стало для меня большим стрессом, мягко говоря.

Я расспрашивал его еще несколько минут. В этом человеке было что-то удивительное, почти волшебное. Уверен, что вам в жизни встречались такие люди. Камера выхватывает их лица из толпы на спортивных мероприятиях – не потому, что они особенно красивы, а потому, что они сразу выделяются. Они сияют, как маяки, и перед их обаянием невозможно устоять.

И сестры, и медбратья, которые заглядывали в палату, проходя мимо, через минуту возвращались, чтобы узнать, не нужно ли Кипу одеяло, стакан воды или что-то еще. Он ухитрился очаровать даже регистраторшу: сумел мгновенно распознать в ней выпускницу Вашингтонского университета. Ему удавалось с поразительной легкостью установить контакт с каждым, кто входил в палату. Поскольку моя работа была связана с постоянным взаимодействием с людьми, мне было интересно наблюдать за работой настоящего мастера этого дела.

Кип улыбался, шутил, работал с толпой, как Билл Клинтон в лучшие свои времена. Он был разговорчив и остроумен, у него находилась забавная история практически на любой случай.

Я сказал, что нужно сделать КТ, и он согласился. Мне стало даже приятно, что он одобрил мой план. К тому времени, когда я пошел оформлять направление, в палате началась настоящая вечеринка.

Я занялся другим пациентом. Девяностодвухлетний старик с деменцией лежал на боку в подгузнике. Мне показалось, что после дня, проведенного на солнечном пляже, я вошел в дом с задернутыми шторами.

Возвращаясь к компьютеру, я понял, что не могу устоять перед соблазном. Я был почти уверен, что читал об этом человеке. Известный предприниматель попал в тюрьму за присвоение двадцати миллионов долларов. Я решил, что это Кип. Если я помнил правильно, то денег так и не нашли. Я улыбнулся, представляя, как Кип выходит из тюрьмы и благоденствует на свои припрятанные миллионы, посмеиваясь над тщетными усилиями полиции.

Я сел к компьютеру, повернул монитор так, чтобы никто не видел, что я делаю, и ввел в Google его имя.

Фотография выскочила немедленно.

Он оказался не предпринимателем.

И не главным хирургом.

Он был уборщиком в средней школе на другом конце штата. Его арестовали при рутинной дорожной проверке за просроченные номера. В багажнике его машины лежала мертвая шестилетняя девочка.

Позже ему предъявили обвинения в нескольких похищениях и убийствах.

Я закрыл глаза и откинулся на спинку кресла, не в силах справиться с собой.

Это несомненно был Кип. На фотографии был человек из восьмой палаты. При аресте он улыбался точно так же, как сейчас. В глазах читалось удовольствие пранкера, который ловко всех разыграл.

Только это был не розыгрыш.

Если вам интересно, как синестезия экстренной медицины проявляется в первый раз, то именно так. В такой момент реальность рассыпается в руках, как комок сухой глины жарким летом. То, что казалось прочным и основательным, превратилось в ничто. Провода в голове перепутались и соединились неправильно.

Я откинулся на спинку кресла и посмотрел в палату. Кип сидел на кровати, перед ним стояли медбрат и студент-практикант. Оба они хихикали, как школьницы, а он рассказывал им очередную историю. Кип заметил, что я наблюдаю, и помахал мне. Я помахал в ответ, не зная, что еще можно сделать.

У Кипа оказалась опухоль мозга. Огромная опухоль мозга. Головные боли возникли, потому что опухоль проросла в кровеносный сосуд, и в мозгу открылось кровотечение. Я отправил его в больницу. Ночью кровотечение усилилось, кровь хлынула потоком. Кип умер в три часа четырнадцать минут ночи, прямо на операционном столе со вскрытым черепом.

На следующий день я пришел на работу и узнал об этом. Я не понял, что чувствую. В глубине души я был уверен, что это к лучшему: мир избавился от монстра, жертвы и семьи жертв отомщены. Может быть, после его смерти они обретут хоть какое-то подобие покоя. Чем больше я об этом думал, тем больше радовался тому, что Кип умер. Я и сегодня не понимаю, откуда взялось это чувство. Странно радоваться чьей-то смерти, смерти любого человека, кем бы он ни был.

Но я был рад.

Мне не раз приходилось иметь дело с жертвами таких, как Кип. Они не были для меня абстрактными фигурами. Не буду рассказывать вам подробности, чтобы не лишить вас сна.

Но после этого я перестал искать в Интернете своих пациентов-заключенных.

В тот день, когда умер Кип, после работы я отправился на родительское собрание в школу. Мы с женой и детьми стояли в коридоре, ожидая встречи с учителем. И тут мимо нас прошел уборщик.

– Привет, Грины! – улыбнулся он.

– Привет, Дэви! – хором ответили все трое моих детей.

Чувствовалось, что этот человек нравился им.

Меня замутило. Я смотрел, как он моет пол в коридоре, как самый обычный уборщик, но меня мутило. Разумом я понимал, что Кип – это исключение. Других таких уборщиков в школах не бывает. И все равно мне хотелось кричать.

И тогда я понял, что со мной. Это болезнь. Более точного симптома было не найти.

Несколько месяцев я боролся с собой. Осознав свою болезнь, я понял, что она проникла во все сферы моей жизни. Я замечал ее в разговоре