Королева скандала - Пол Джилл

— Но она так защищает Диану!

Алекс, нахмурившись, повернулся лицом к Рэйчел.

— А ты думаешь, что я собираюсь ее испакостить. Так?

— Нет, конечно, не думаю…

Теперь он занял оборонительную позицию.

— Если бы я был другом Дианы и подозревал, что ее убили, я был бы рад помочь тому, кто расследует ее смерть. Французская полиция, кажется, раз и навсегда решила, что это была авария по вине нетрезвого водителя, и не рассматривает никаких других вариантов.

Рэйчел направилась к холодильнику, достала пиво для Алекса и сколупнула крышку с бутылки, а себе налила водки с тоником в любимый бокал с эдельвейсом. Вернувшись в комнату, она спросила:

— А Сьюзи считает, что Диану убили?

— Благодарю. — Алекс отпил пива. — Я не спрашивал. Она думает, что мы будем говорить о благотворительной деятельности Дианы. Они вместе были в какой-то комиссии. Я аккуратно поспрашиваю об этом, а позже задам вопрос об аварии.

— Так что, проще говоря, ты обманом выудил из нее согласие? — Рэйчел не на шутку взволновалась. Она сняла тюрбан и положила на стол. Сзади оказалась бирочка с ценой — 180 франков. Неплохо, если это настоящий Ланвин, отметила она про себя. А если копия, то слишком дорого.

— Она не предупреждала о том, что нельзя касаться каких-то тем. Что интересует СМИ, она знает, и ей нужны деньги.

Он сделал звук громче, и комнату заполнили новости: королева и герцог Эдинбургский планируют отмечать пятидесятую годовщину свадьбы в следующем месяце. Казалось, что королевская семья собралась что-то отмечать чудовищно скоро после того, как умерла Диана. Рэйчел задумалась, дотянут ли они с Алексом до золотой свадьбы. Даже если это случится, ей будет уже восемьдесят восемь, а ему — восемьдесят девять. Какими они будут в старости? Наверное, брюзгливыми, если судить по сложившейся обстановке.

Глава 30

Лондон. 13 июня 1931 года

Мэри очень хотела найти могилу своего предка из Керков в Вестминстерском аббатстве, поэтому одним субботним днем, пока Уоллис была на примерке платья, Эрнест повез ее туда в своем желтом автомобиле марки «Лагонда». Они зашли в собор через Большие Западные ворота, и как только они оказались там, по телу Мэри пробежали мурашки и на мгновение ей показалось, что она вот-вот задохнется.

— Я и не думала, что он такой огромный… такой величественный! — воскликнула она и тут же смутилась: как же могло быть иначе, ведь все британские короли и королевы были коронованы здесь, начиная с 1066 года, и многие из них здесь же и покоятся.

Эрнест развеселился:

— Мы здесь, в Англии, знаем толк в пышности и церемониале. Это по нашей части.

Он провел Мэри по собору и указал на ребристый, похожий на паутину свод в капелле Генриха VII, французские орнаменты на больших круглых окнах, отметив высоту и стройность пропорций здания. Они остановились возле уголка поэтов и рассматривали мемориалы писателей от Чосера и Драйдена до Диккенса и соотечественника Мэри — Генри Джеймса. Они бродили долго-долго, но найти могилу Керка никак не могли, что не мешало им упиваться каждым моментом.

Поскольку Мэри выказала такой интерес к истории монархии, 6 июня Эрнест организовал для них троих просмотр торжественного развода караулов с выносом знамени, из окна здания Адмиралтейства, откуда открывался замечательный обзор. В начале процессии выехали король Георг V и королева Мария в парадных каретах, а потом Мэри зачарованно наблюдала за смотром войск в парадной форме, сверкающей золотом.

— Это все могло быть твоим, Мэри, — поддразнила ее Уоллис. — Только представь себе… — Она повернула голову к Эрнесту. — Мэри была без ума от принца Уэльского, когда мы еще учились в школе.

— Мэри все еще остается замужней женщиной, дорогая. Я не думаю, что нам подобает устраивать здесь сватовство, — упрекнул Эрнест жену.

Мэри рассказала Эрнесту о сложных отношениях с мужем, когда они остались вечером вдвоем. Ей понравилось, что Эрнест не начал ничего советовать, а просто выслушал и посочувствовал. Уоллис же была непреклонна и настаивала на разводе и поиске нового мужа в самое ближайшее время, то есть желательно с ее непосредственной помощью.

Июнь пролетел в суетливой череде приглашений и походов по гостям, и у Мэри почти не было времени вспоминать о Жаке. Уоллис попросила ее помочь с выбором кое-какой новой мебели для дома на Брайнстон-Корт, и они часами бродили по магазину Хила на Тоттенхэм-Корт-роуд, сидели на кроватях с пологом на четырех столбиках, чтобы проверить, насколько они удобны, и смотрели на новые стулья из хромированного металла и кожи, спроектированные представителем стиля баухаус Мисом вандер Роэ.

— Очень стильно, сказала Мэри, присев на один такой стул, — но не совсем удобно. Мне нравится, когда больше набивки.

— Глянь-ка сюда, махнула рукой Уоллис на туалетный столик в стиле рококо. — Я уже видела такие раньше, — сказала она. — Смотри.

Она скользнула рукой в перчатке по внутренней стороне столешницы до определенной точки, нажала на потайной механизм, и откуда ни возьмись резко выдвинулся ящичек. Он был около пятнадцати сантиметров в длину, десяти в ширину и пяти в глубину, и, когда Мэри надавила на него, чтобы убрать, он исчез, как и не бывало. Никто бы и не догадался, что он там был.

— Как здорово придумано! — заметила Мэри. — Но что тут можно хранить?

— Секреты, конечно, — усмехнулась Уоллис. — Они есть у всех. Даже у тебя, Мэри.

Она засмеялась, хотя для нее это слово имело скорее отрицательное значение. Мэри вспомнила про сифилис, которым наградил ее Жак, и о том, что он не хотел рассказывать ей о войне. В ее жизни секреты редко означали что-то хорошее.

Супруги Симпсон оказали Мэри такой радушный прием, что она начала подумывать о том, чтобы переехать в Лондон после развода и снять квартиру неподалеку от Брайнстон-Корт. Ей было одинаково хорошо с каждым из них. С Эрнестом у нее были общие интеллектуальные интересы, а с Уоллис — любовь к оживленной беседе. Не сочтут ли они это посягательством на свою территорию? Мэри была уверена: не сочтут.

И вот однажды вечером она шла из своей комнаты в гостиную, намереваясь поужинать вместе с дорогими друзьями, и через открытую дверь услышала разговор.

— Принеси мне, пожалуйста, выпить, дорогой, — попросила Уоллис. Звякнуло стекло, и послышалось приглушенное бормотание Эрнеста, а потом Уоллис продолжила: — А где наша надоедливая чума?

Мэри остановилась в коридоре как громом поражённая.

— Перестань! — шепотом одернул жену Эрнест. — Она может услышать.

Беседа продолжилась вполголоса. Мэри почувствовала, что побагровела. Она развернулась и на цыпочках прошла в ванную, заперла дверь и села на край ванны. Кровь стучала у нее в ушах.

Может, Уоллис имела в виду кого-то другого? Нет. Это наверняка о ней. Она была надоедливой чумой. Ей никоим образом не дали понять, что она засиделась. Неужели Эрнест тоже так думает? Эта ужасно. Мэри была так уязвлена, что захотела срочно собрать чемодан и уехать в тот же вечер, но тогда они поймут, что она слышала. Поэтому она решила сослаться на тоску по дому и приблизить день отъезда.

Она побрызгала на щеки холодной водой, заново накрасила губы, сделала глубокий вдох и пошла к хозяевам дома, нарочно покашливая, чтобы они узнали о ее приближении.

— Ты определенно не можешь уехать так быстро, — запротестовал Эрнест весьма искренне. — Я хотел показать тебе на этой неделе Кентерберийский собор. А на следующей неделе мы собирались в Париж, и ты просто обязана увидеть его.

— О да, пожалуйста, поедем в Париж, Мэри, — умоляла Уоллис. — Мы походим по модным домам и посмотрим на осенние новинки.

Мэри не могла найти в себе силы посмотреть кому-то из них в глаза. Она настаивала на том, что пришло время решить дела с Жаком, но Уоллис ответила:

— Ну что изменят какие-то десять дней? Съездим в Париж, и ты сможешь отплыть из Шербура, а я отправлюсь на Лазурный Берег. — Уоллис собиралась провести отпуск с друзьями на юге Франции, а Эрнест должен был вернуться в Лондон на работу.