Жребий Пастыря. Жизнь и церковное служение патриарха Московского и всея Руси Тихона (Белавина). 1865–1925 - Михаил Иванович Одинцов

епархиального управления, церковного суда и т. д. В их задачу входили предварительное рассмотрение обсуждаемых вопросов и подготовка проектов решений по ним, которые затем выносились на утверждение членов Собора.

Список членов Поместного собора, присутствовавших на заседании Собора. 18 августа 1918

[ГА РФ. Ф. Р-3431. Оп. 1. Д. 9. Л. 7]

Все делегаты наделялись правом решающего голоса по всем вопросам, подлежавшим обсуждению. Одновременно в рамках Собора действовало особое Совещание епископов, которому вменялось в обязанность обсуждать каждое принятое Собором законодательное и основополагающее постановление с точки зрения его соответствия догматам, канонам и преданию церкви. Как правило, его совещания проходили на Троицком подворье у архиепископа Тихона. Если какое-либо постановление отвергалось Совещанием, то оно вновь выносилось на обсуждение пленарного заседания. Если же и после этого оно отвергалось большинством в три четверти от числа присутствующих епископов, то уже окончательно теряло силу соборного определения.

Заседания Собора проходили в Епархиальном доме. Дважды в неделю проводились пленарные заседания, а в остальные дни – заседания отделов и иных рабочих органов Собора.

Особое внимание соборян, церковной и светской прессы привлекала деятельность Отдела по реформе высшего церковного управления. Здесь вновь, как и в предшествовавшие Собору месяцы, ожесточенно и яростно повелись дискуссии о восстановлении патриаршества. Причем острота и основательность, с которыми отстаивали свои позиции сторонники патриаршества, фактически перечеркивали подготовленные накануне проекты общецерковных документов, ориентированные на то, чтобы поставить во главе церкви «коллегиальный орган».

Наиболее полно аргументы «за» и «против» восстановления патриаршества были сформулированы в докладах, специально прочитанных перед членами Собора архиепископом Харьковским Антонием (Храповицким) и профессором Н.Д. Кузнецовым.

Архиепископ Антоний, ссылаясь на историю христианства и Российской православной церкви, с одной стороны, убеждал слушателей в преимуществах патриаршего руководства, а с другой – рисовал перед ними те несчастья, которые обрушились на Русскую церковь в последние двести лет, в период Синодального управления. По его мнению, обер-прокуратура выступала в роли «пресса», душившего национальное и религиозное чувства русского народа, идею патриаршества. И оттого беспрепятственно распространялось по России такое зло, как секуляризация церковных имуществ, деморализация монастырей, упадок благочестия и религиозного чувства, что превращало церковь в «заброшенную сироту». С точки зрения докладчика, только патриаршество могло стать для российского общества «религиозно-нравственным центром», опорой «в борьбе с расшатанностью всех основ религиозной мысли и жизни», а вновь избранный патриарх стал бы «пастырем-отцом» для каждого верующего.

Профессор Н.Д. Кузнецов в своем выступлении последовательно опровергал аргументы архиепископа Антония, противопоставляя единоличной власти патриарха коллегиальное управление церковью. «Соборное начало в Русской церкви, – заявил он, – именно при патриархах и было особенно подавлено… Патриарх явился носителем единоличной церковной власти… Патриаршество в России сыграло печальную роль в деле разделения в недрах Церкви, вызвавшего старообрядчество». По словам Кузнецова, надежды на религиозное обновление, связываемые с избранием патриарха, – «благие мечты», а концентрация власти в руках одного человека внесет в общество вместо единства церковный разлад[164].

11 октября, после многодневных бурных споров в Отделе о высшем церковном управлении, которые так и не привели к общему мнению, вопрос о патриаршестве был вынесен на пленарные заседания Собора. Казалось, что записавшимся к выступлению конца не будет. Дискуссия и в пленарных заседаниях не теряла своего накала, страсти продолжали бушевать, и трудно было отдать предпочтение сторонникам или противникам восстановления патриаршества, как и трудно было предугадать, к какому же решению придет Собор. От имени Отдела выступил его председатель епископ Астраханский Митрофан (Краснопольский). Речь епископа являла собой панегирик патриаршеству, и окончил он свое выступление словами, которые звучали почти заклинанием: «Нам нужен патриарх как духовный вождь и руководитель, который вдохновлял бы сердце русского народа, призывал бы к исправлению жизни и подвигу, и сам первый шел бы вперед. Без вождя нигде не бывает, и в церковной жизни также» [165].

В центре внимания членов Собора была и работа Отдела о правовом положении церкви в государстве под председательством архиепископа Новгородского Арсения. В него вошло 98 человек, в том числе весьма заметные и авторитетные личности: С.Н. Булгаков, Е.Н. Трубецкой, П.И. Астров, П.А. Прокошев, епископ Томский Анатолий (Каменский), товарищ министра исповеданий С.А. Котляревский и другие.

Отдел постановил взять за основу законопроект, выработанный Предсоборным советом, и шаг за шагом рассматривать входящие в него положения. Но это получалось с большим трудом, т. к. в процессе обсуждений делегаты то и дело «сваливались» в общефилософские и общецерковные рассуждения о природе церкви и государства, тогда как от них требовался проект правового документа о правовом положении церкви в Российском государстве. К середине октября отдел закончил работу над законопроектом. Оставалось лишь провести документ через общее собрание Собора, но этого по политическим обстоятельствам сделать уже не успели.

Хотя в центре внимания Поместного собора с момента его открытия были вопросы собственно «церковного обновления», однако его деятельности был присущ и вполне определенный политический характер. В принятых Собором в августе – октябре посланиях и обращениях к «народу русскому», «армии и флоту», «чадам Православной церкви» и в других церковь заявила о своей поддержке Временного правительства, призывая верующих «без различия положений, сословий и партий» участвовать в «новом строительстве жизни русской».

Но эта «новая русская жизнь» складывалась совсем не такой, какой она представлялась соборному большинству. В дневнике служащего Московской синодальной конторы А.И. Денисова дана следующая ее характеристика:

…Поражения на войне. Дезертиры. Беженцы. Аграрные волнения, пожары, грабежи, убийства. Вскакивание цен, дефицитные товары, денежный кризис, полнейший внутренний развал. И при этом из Петрограда несутся истерические крики: «До победного конца!»… Керенский появляется то тут, то там. В одном месте кричит, в другом – молчит. Душная атмосфера никчемной суетливой безалаберщины. Вырисовывается фигура Ленина. Чувствуется приближение какого-то решительного поворота событий. Весь этот кошмар должен как-то распылиться, рассеяться, разрушиться, как леса строящегося дома… Наступает октябрь. Кошмар принял затяжную форму. Развал усилился донельзя. Россия трещит по швам. Автономия Польши. Самостийность Украины. Новоявленные кратковременные республики в Сибири, Поволжье, на Черном море. Немцы в России. Отчаянная борьба партий за власть. Полная компрометация Временного правительства. Его авторитет никем уже не признавался[166].

* * *

Несмотря на запретительный пункт «Положения о выборах в Учредительное собрание»[167] и публичное заявление Собора о невмешательстве в политику, на практике церковь – епископат, духовенство и верующие – приняла самое активное участие в избирательном процессе. В 19 округах представители церкви баллотировались отдельными списками: в Вятке, Екатеринбурге, Иркутске, Казани, Костроме, Николаеве, Перми, Петрограде и Петроградской губернии, Самаре, Саратове, Симбирске, Смоленске, Ставрополе, Степном округе (Семипалатинске), Омске, Уфе, Харькове и Херсоне. Наименование списков