Непрожитые жизни. Патологоанатом о своих буднях в детском отделении - Татьяна Александровна Хитрова

– Давай. – Я вытащила зарядный шнур из телефона и зашла в «Контакты». Их и правда было немного, на экране помещались все имена вплоть до буквы «Г».

– Думаю, минут за пятнадцать уложимся, можно еще… – Внезапно палец замер над контактом «брат Костя». Я почувствовала, как по спине пробежали мурашки. Юля, удивленная моей резкой остановке на полуслове, заглянула мне через плечо:

– О, дядя Костя, ну, его точно не будет, он в тюрьме сидит.

– Что? В тюрьме? За что? – Смысл ее слов дошел не сразу.

– Он бухал по-черному; в прошлый раз, когда к нам сюда в гости пришел, года три назад, украл любимую золотую цепочку мамы, помнишь, с буквой «Н»? И сдал в ломбард, чтобы купить водки. Это стало последней каплей, больше мама его сюда не пускала, хотя раньше жалела, денег давала, мол, бедный и несчастный, все-таки родственник, надо помогать.

– А потом что? Не за воровство же посадили?

– Белку поймал и убил своего собутыльника, классика. Ты почему побледнела? Саня, ты в порядке?

Из меня еле слышно вырвалось:

– Надеюсь, он тоже там сдохнет. Этот ублюдок домогался меня с четырнадцати лет.

Я ожидала любой реакции, кроме той, что последовала дальше. Юля молча крепко меня обняла и начала гладить меня по голове как в детстве, когда мы играли в дочки-матери и она меня так «укачивала». Я беззвучно сотрясалась в ее объятьях, пока она продолжала меня баюкать.

Не знаю, почему я впервые решила открыться, рассказать об этом, причем не самому близкому человеку, а подруге детства, с которой мы общались раз в сто лет.

Возможно, я просто устала и оно вырвалось само из самых глубин, где я надеялась похоронить эти травмирующие воспоминания. Я как никогда была благодарна Юле в эту минуту. Она не стала выпытывать подробности, уточнять что-то в духе: «А ты точно уверена?» – или говорить: «Да тебе просто показалось», она просто сразу поверила и распахнула руки, чтобы меня утешить. Женщина женщине убежище.

– Ты не виновата, мне очень жаль, что с тобой это произошло. Но все позади, он больше никогда тебя не тронет, – наконец тихо сказала Юля, продолжая гладить меня по голове.

– Ты первая, с кем я решила поделиться, прости, я не хотела тебя этим грузить.

– Саня. – Юля отстранилась, держа меня за плечи. – Твои чувства важны, ты не грузишь меня. Я благодарна, что ты решила со мной этим поделиться, хотя мне безумно жаль, что это случилось с тобой. Почему ты не сказала маме или папе?

– Налей воды, пожалуйста. – Я вытерла лицо салфеткой и высморкалась. Ненавижу плакать и показывать слабость. Я сильная. Должна ею быть.

Юля поставила передо мной кружку с водой и снова щелкнула чайником.

– На самом деле я пыталась один раз сказать матери о том, что происходит, но она сначала не поверила мне, мол, «да как ты можешь говорить такое про брата своего отца», а затем, напившись, начала стыдить меня и говорить, что я сама напросилась. Хотя единственное, что я чувствовала в тот момент, когда он полез ко мне под толстовку, – это ужас и желание умереть.

Меня всю жизнь пугали «незнакомыми дядями», а монстром оказался мой собственный.

Поэтому каждый раз, когда он приходил в гости, я оставалась с ночевкой у подруг либо у вас, чтобы чувствовать себя в безопасности. Тем более, как ты понимаешь, алкоголизм только распаляет темную сторону человека.

– А почему не рассказала отцу?

– Не знаю… Хотя это сложно объяснить. Мне было проще сбежать подальше из этого города. Я больше с ним не виделась, после того как поступила в мед. Потом мать умерла, а отец поссорился с дядей на ее похоронах и больше не общался с ним. Я даже пошла на кикбоксинг, пообещав, что любой, кто тронет меня без моего согласия, стократно пожалеет об этом.

– Я могу сейчас для тебя что-либо сделать? Как тебя поддержать?

– Налей мне еще чая и насыпь печенек, – попросила я. – Знаешь, я все же могу объяснить. До смерти матери у нас с отцом были прохладные отношения, он больше участвовал в моем воспитании финансово, нежели морально. Проявление нежностей в нашей семье было чем-то постыдным, я слов «люблю тебя» не слышала даже по праздникам. А уже став старше и наладив с папой отношения, я боялась его реакции. Причем любой. Если незнание я готова простить, то неверие мне и закрытие глаз на то, что со мной сделали, – никогда.

– Если бы он не поверил твоим словам либо продолжил себя вести с братом как будто ничего не случилось, это разбило бы тебе сердце. Когда ты не можешь найти поддержки в лице самых близких людей, это очень больно.

– Да. Поэтому я даже рада, что папа никогда об этом не узнает. А сейчас я бы ему ничего не рассказала, боясь, что это станет причиной уже его проблем с сердцем.

Мы проговорили почти до рассвета, за что я была очень благодарна Юле. Уснула я, едва голова коснулась подушки, а уже утром началась бурная деятельность. После завтрака Юля уехала домой, а мы с тетей Наташей поехали в квартиру отца, чтобы отмыть ее и подготовить к поминкам и дальнейшей продаже.

Меня больше ничего не связывало с этим городом, и решение продать квартиру возникло почти сразу.

Если бы у алкоголизма и депрессии было лицо, им бы стала квартира папы. Как он ухитрился за полгода так захламить все заново? В прошлый раз, когда я приезжала, вызывала клининг, пока папа был в гостях у дяди Саши. Но сейчас мне было нужно куда-то дать выход своей боли, иначе я бы скатилась в апатию. Оттирая полы, светлеющие под проходящейся по ним губки с антижиром, я чувствовала, будто оттираю свою душу, хотя никогда не верила в ее существование. За выходные мы вынесли больше 16 240-литровых мешков мусора. Выкинули просто бесконечное количество различных бутылок, окурков, грязных тряпок, втулок от туалетной бумаги, каких-то огрызков, хвостов копченых рыб, трехлитровых банок и упаковок из-под еды. После уборки тетя Наташа попросила меня завесить зеркала. Закатив глаза, я выполнила ее просьбу, просто чтобы от меня отстали.

Папа, как и я, был атеистом и на дух не переносил все эти традиции, поэтому я прослежу, чтобы ему в гроб положили диск с любимой музыкой, а не крестик с иконой.

Все эти ритуалы, обряды нужны живым, чтобы справиться с утратой и оплакать близких.

После