Каждому свое - Елена Евгеньевна Съянова

– Благодарю.

– Ваше имя?

– О! Оно займет более минуты. Для друзей я просто Ди.

– Вы предлагаете мне создать банановую армию?

– Армия может быть и чисто немецкой. На ваш вкус.

– Вы представляете себе, сколько это может стоить?

– Вы об этом не должны беспокоиться.

– Каковы ваши цели?

– Противовесы, герр Лей, противовесы.

– Кто ваши враги?

– У нас один враг: мусульманский Восток.

– Не славяне, не евреи… не коммунисты, а ислам?

– Именно.

Пауза.

– Я не считаю мусульман первостепенным врагом Германии. Нам с ними не за что воевать. Сфера наших интересов распространяется на другие территории.

– Я говорил не о войне, герр Лей, а о противовесе. С Востоком не нужно воевать, достаточно лишь держать кулак у его носа. Это будет немецкий кулак. А где крепкий кулак, там и сильный мужчина.

– Слишком ловко, чтобы быть правдой, – Лей произнес это по-французски.

– Отнюдь; Германия десять лет держала в страхе весь мир. У вас это великолепно получается! – Ди ответил на безукоризненном французском, на котором и продолжился разговор. – Вы станете вооружаться, мы – торговать. И в том и в другом обе стороны не знают равных.

– Торговать… Кокаин, марихуана? Я химик, сударь, и знаю о перспективах подобного «товара». Ваши покупатели уже сейчас не доживают до сорока лет. Потомства у них нет, или оно неполноценно…

– Чем же вас не устраивает перспектива? Не нужно ни расстрелов, ни виселиц. Неполноценные сами заплатят за свою смерть. За те пять-семь лет, которые вам потребуются для создания сверхсовременной армии, я гарантирую вам поставку рабочей силы, которая станет вас обслуживать. Каждая из особей рассчитана на небольшой срок, но мы запустим конвейер…

– Концлагеря для наркоманов? Понятно. Кто вам мешает делать ваш бизнес уже сейчас?

– Американское государство. Мой бизнес должен ему заплатить. Умный бизнес всегда хорошо платит государству.

– Так заплатите. Что, в джунглях больше золота не осталось?

– Мы продолжаем поиски. Пока же… золота достаточно и в Альпийских горах.

Пауза. Лей перешел на немецкий:

– За наше золото ваш бизнес оставят в покое… Он даст деньги нам… Мы создадим армию, нейтрализуем ваших конкурентов… Но нам нужен четвертый рейх. А зачем он Америке?

– Мы и есть Америка, герр Лей! Но мы не американское государство.

Снова пауза. Ди, вкрадчиво:

– Схема ведь очень проста. Вы концентрируете силу, мы деньги. Сила и деньги – еще один противовес. Если деньги получают под дых, сила остается без денег. Но у арийцев ведь крепкие нервы, не правда ли?! Вам только нужно дать согласие и довериться опытному врачу. Вы всего лишь закроете глаза и откроете их посреди океана.

– Д-достаточно. Я п-понял в-вас. Я… п-подумаю.

Посетитель удалился. Роберт почувствовал, что весь взмок. Пока Ди сидел на стуле напротив, сердце билось ровно, сознание фиксировало каждую деталь. Но едва «картинка» исчезла, в голове все спуталось. Нестерпимо захотелось спать. Когда его отвели в камеру, он сразу лег и, погрузив голову в мягкую подушку, с облегчением закрыл глаза. Он проспал несколько часов, сжатых сознанием в миг.

Острый свет фонариков проколол глаза. Лей приподнялся, заслоняясь от него руками… Ему приказали встать. Охранник дожидался тут же с наручниками. Роберт глядел перед собой, припоминая… Когда это уже было с ним? Он резко обернулся, наткнувшись глазами на стену. Тогда… вместо стены была Инга, про которую он забыл.

(Тогда, в тридцать девятом, он попросил Гиммлера устроить ему своего рода экскурсию – имитацию ареста, тюремного заключения, отправки в концлагерь и т. д. Гиммлер устроил.)

Звякнул наручник, холодком обхватив запястье. Лея вызывали на допрос.

Допрос проводили русские. Обычно они делали это в спокойной корректной форме. Если заключенный начинал чересчур нервничать или возмущаться, как, например, Штрайхер, советские следователи давали ему возможность высказаться, время – чтобы успокоиться, или вообще прекращали допрос. Они никогда не вступали ни в какую полемику с заключенными, точно отгородив себя от них непроницаемой стеной.

Сегодня вопросы касались в основном работы Центральной инспекции по наблюдению за иностранными рабочими. Лея на допросах у русских всегда как будто немного парализовывало и начинало клонить в сон. «Эта кошка все равно меня слопает», – говорил он себе и расслаблялся. Ему казалось, что и русским с ним скучно, а может быть, противно, как той же сытой кошке с самой неаппетитной из мышей. «Чем я им так уж отвратителен?» – поначалу спрашивал он себя, а потом перестал.

Вопрос следователя:

– Доктор Лей, чем, на ваш взгляд, было обусловлено введение в начале войны с СССР должности уполномоченного по использованию рабочей силы, которую занимал Заукель?

– Это была непопулярная работа. Она касалась и немцев.

– Поясните, пожалуйста. – Следователь уставился на свой отточенный, как игла, карандаш, которым пока, видимо, ни разу не воспользовался.

– Работа на себя менее продуктивна, чем работа на государство, при условии слияния интересов. Такое слияние было почти повсеместно в Германии, когда в ней правили мы. В местах же, где интересы все-таки начинали расходиться, фюрер ставил такие фигуры, как Заукель.

Следователь молчал. Вопрос задал его помощник:

– Что вы имеете в виду, говоря о слиянии интересов?

– Я имею в виду хороший цемент.

– То есть… идею?

– Ну да. Нашу или вашу – все равно. Пояснить?

Оба следователя молча кивнули.

– Ваша идея доведет человечество до критической черты, за которой снова встанет наша. Как спасение. И так будет повторяться, только с ускорением процесса.

– Вы по профессии физик или химик? – спросил следователь.

– Химик, – ответил Лей, глядя на грифельное острие, которое следователь осторожно крутил в пальцах, как маленькое копье.

– Как химик вы знали об использовании газа «Циклон Б»? В каких целях он применялся?

– В гигиенических.

Карандаш замер, дрогнул и ткнулся игольным грифелем в пустой лист.

– Поясните.

Лей молчал.

– То есть вы знали, как он использовался! Знали и о перспективах?

– Я не понимаю, о чем вы говорите. Впрочем, я на все вопросы заранее отвечаю «да». Можете записать в протоколе.

– Поясните, пожалуйста.

Лей молчал.

– Вы считаете идею национал-социализма преступной и разрушительной? – с усмешкой спросил русский полковник.

– Как и все вообще идеи, – с похожей усмешкой ответил Лей. – Все они разрушают жизнь простого человека, а если считать разрушение преступлением, то… – он пожал плечами.

– Есть и созидательные идеи, – возразил второй следователь.

– Коммунистические, что ли? «Весь мир насилья мы разрушим, до основанья, а затем?..» Затем – заметьте. В чем же разница?

– В том, что для коммунистов разрушение это – беда и боль, которую нужно стремиться ослабить, свести до минимума, а для нацистов – образ жизни, способ воспитания. Наше разрушение переходит в созидание; ваше – в саморазрушение.

– Знаете, что я думаю, – Лей резко