История ростовского летчика. Домой сквозь годы - Константин Владимирович Ярошенко

был обеспечен консульским работникам России 8 июня. А 2 июня США направили извещение о моем аресте по факсу дипломатической миссии РФ, однако из-за ошибки служащего официальных властей США факс был отправлен на неверный номер.

Простая ошибка! В это невозможно поверить! Как заявил на официальном брифинге Филип Кроули, «мы уведомление посылали, но служащий, который отправлял факс, нажал не на ту кнопку». Как можно было перепутать Россию с какой-то другой страной?! После отправки самых рядовых сообщений принято звонить и узнавать, дошел ли факс. А тут дело международного масштаба! Нет, это очередная ложь! Власти США умышленно отправили факс на номер другой страны. Отмечу, что факс был отправлен (непонятно куда!) только 2 июня 2010 года. Меня захватили по приказу спецагента DEA Сэма Гая 28 мая, под полным контролем властей США я был начиная с 30 мая 2010 года. Именно 30 мая меня посадили на борт самолета с регистрационным номером США, то есть 30 мая я ступил на американскую территорию. На основании Консульской конвенции власти США должны были уведомить дипломатическую службу РФ 28 мая или, в крайнем случае, 30 мая 2010 года, но не 2 июня.

9. Начало суда в Нью-Йорке

Начало официального судебного процесса было назначено на 28 февраля 2011 года.

В ноябре 2010 года суд отклонил ходатайства моих адвокатов, которые требовали снять с меня обвинения из-за грубых процессуальных нарушений при сборе доказательств и из-за моей тайной транспортировки в США, а также в связи с отсутствием юрисдикции американского суда.

Судебные слушания по моему делу начались в Нью-Йорке лишь 4 апреля 2011 года. Я отказался признать свою вину и заключить досудебную сделку.

С учетом того, что я не пошел на так называемую сделку со следствием, суд должен был проходить по наиболее долгой процедуре, предусматривающей работу присяжных заседателей, заслушивание всех возможных свидетелей и рассмотрение предоставленных доказательств. В случае вынесения обвинительного вердикта мне грозило более серьезное наказание.

Заседание 4 апреля было посвящено преимущественно отбору присяжных. Были выбраны двенадцать основных заседателей и шесть запасных. Правда, на том же заседании судья Джед Ракофф высказал предположение, что процесс продлится не более трех недель.

Адвокаты представили судье список последних ходатайств, среди них ходатайства о приобщении к материалам дела заявления о неправомочности американского суда рассматривать дело гражданина РФ, о незаконности ареста в Либерии, похищении, применении пыток, тайной транспортировке в США и других документов, подтверждающих нарушение спецслужбами целого ряда международных обязательств США.

Прокуратура требовала запретить мне и моим адвокатам рассказывать о пытках, чтобы «не вызывать жалость и симпатию к подсудимому». Суд, естественно, занял позицию прокуратуры.

Надо сказать, что, как следствие пыток и избиений, у меня начались серьезные проблемы со здоровьем. В следственной тюрьме Нью-Йорка мне было полностью отказано в квалифицированной медицинской помощи. Кроме того, я был лишен прогулок на свежем воздухе и возможности получать из России необходимые лекарства. Моя жена Виктория с 13-летней дочерью Катей прилетели в Нью-Йорк и смогли добиться разрешения на 45-минутное свидание раз в неделю, которое проходило в общей небольшой комнате, где присутствовали еще около десяти заключенных и их близких. Мои близкие оставались в Нью-Йорке до завершения судебных разбирательств.

В течение первой недели был сформирован состав присяжных и опрошен только первый свидетель – агент DEA Эрик Стауч, который непосредственно планировал операцию и отвечал за ее проведение.

В ходе судебного заседания прокуратура делала заявления, которые можно рассматривать как заведомо ложные. Присяжным были продемонстрированы съемки скрытой камерой с фальсифицированными стенограммами, сделанными агентами спецслужб, при этом присяжным навязчиво разъясняли, как следует понимать предоставленные видео– и аудиозаписи.

В выступлении моего адвоката в очередной раз прозвучало заявление о моей невиновности. В доказательство того, что я не был вовлечен в наркотрафик и не вступал ни в какой сговор, адвокат привел целый ряд неопровержимых аргументов и доказательств.

Представители защиты других обвиняемых пытались доказать суду, что преступление на территории США совершено не было, так как подсудимые обсуждали доставку наркотиков только в пределах стран Южной Америки и Африки. Было выдвинуто обвинение в адрес агентов правительства США в провоцировании обвиняемых.

Судья Джед Ракофф отверг аргументы адвокатов, объяснив это тем, что неважно, кто именно предложил подсудимым принять участие в сговоре. По его словам, главным был тот факт, что обвиняемые знали, что наркотики в конечном итоге окажутся на территории США. Выступивший в качестве свидетеля представитель Агентства по борьбе с наркотиками США Эри Стауч подтвердил: «При общении с участниками сговора задача агентов заключалась в том, чтобы дать обвиняемым понять: часть этого груза будет отправлена в Нью-Йорк».

По заявлению прокуратуры, преступная схема сговора, спланированная и организованная агентами DEA, предполагала переправку агентом DEA Набилем около 150 килограммов кокаина в мешках с дипломатической почтой Либерии из Ганы в Нью-Йорк самолетом американской авиакомпании Delta. А мне, по плану задуманной операции DEA, отводилась роль по обеспечению официальной транспортировки дипломатической почты правительства Либерии из Колумбии в Монровию.

Айвен Фишер, адвокат обвиняемого нигерийца Чигбо Питера Умеха, признал в своем выступлении на суде: «Да, мой подзащитный двадцать лет перевозил наркотики, но он прекрасно знал, что везти кокаин в Европу выгоднее, чем рисковать, доставляя его в Соединенные Штаты. Франция? Пожалуйста! Турция? Конечно. Но только не США». И добавил, что его клиент уже провел много лет в американской тюрьме за сбыт и распространение героина, и это настолько его напугало, что он всегда советовал своим партнерам по бизнесу «держаться подальше от США».

26 апреля 2011 года мой адвокат Ли Гинсберг заявил в последнем слове перед судом присяжных: «Прокуратура предъявила многочисленные записи разговоров, но само по себе обсуждение сговора не является преступлением».

Мой адвокат напомнил, что я приехал в Либерию по объявлению о покупке самолета, находившегося в нерабочем состоянии, и на момент ареста никак не мог стать реальным перевозчиком партии наркотиков, часть которой якобы предназначалась для США. Он призвал присяжных опираться в своем окончательном решении не на суждение о моральном облике подсудимых, а на факт несовершения реального преступления в отношении Соединенных Штатов.

Прокурор, выступая перед присяжными, сослался на записанные агентами беседы, в которых принимал участие и я. Он сказал: «Надо судить по делам, а не по словам. Прокуратура утверждает, что Ярошенко и другие ответчики участвовали в спланированной спецслужбами США операции и намеревались переправить пять тонн кокаина, часть из которого предназначалась для США. Обвинение убеждено, что предоставленных доказательств достаточно для вынесения обвинительного вердикта за сговор».

Утверждает… Убеждено…

А как же с