Сергей Колбасьев - Хороший командующий

"Данай" снова подошел к борту и высадил флагманского артиллериста. На флагманском артиллеристе нет лица. Вернее, оно есть, но до неузнаваемости измазано буро-зелеными пятнами компрессорного масла.

- Отказа больше не будет, - говорит он.

- Есть: Иду на сближение. Фуше!..

Теперь противник видит как угодно, но делать нечего. Слева узкой полосой поблескивает Обиточная коса, правее - силуэты, а над ними низкое красное солнце.

- Открыть огонь!

Вздрогнет от залпа корабль, прогудят снаряды и лягут высокими стеклянными всплесками у противника, И снова залп и далекий залп противника, а кругом взлетают водяные столбы, и от них, скрежеща, летят осколки. Уже давно закончена пристрелка.

Уже Христофор Богданыч примирился с непрерывным грохотом и больше не вздрагивает. Он думает медленно и с трудом. О мариупольских фруктах, чтобы легче было вынести стрельбу. О бесцельности всего этого дикого шума, - уже полтора часа стреляют из всех пушек, и ничего не случается. Когда же конец?

И только успел подумать, как мостик рвануло в сторону. Потом внезапно нос покатился вправо, а из машинного люка выбросило столб пара.

- Попадание шестидюймовым, - сказал Сейберт. - Отдать буксир со "Свободы".

- Есть, есть, - ответил Христофор Богданыч и по узкому трапу сбежал с мостика.

Ему почему-то не страшно. Может быть потому, что начальник совсем спокоен, может быть потому, что залп не опоздал - пушки тоже не испугались. А палуба не дрожит - значит, машина остановилась.

У самого борта лег снаряд и стеной воды обрушился на палубу. Христофор Богданыч не успел увернуться и вдруг рассердился.

- Рубите буксир, ироды! Безобразие! - завизжал он и затопал ногами.

- Прицел тридцать два, - басом отозвался судовой артиллерист, которого происходившее не касалось.

Каждый занят своим, и никто не должен интересоваться посторонним. Это золотое правило боя. В машине осколками разбило распределительный клапан главной магистрали, и обваренный механик уже приступил к его ремонту.

Но с мостика все видно и все понятно. По носу свиньей проскочил неразорвавшийся снаряд, - теперь начнут попадать, потому что стоящий корабль легче накрыть. Хорошо, что люди заняты делом, - тогда они не боятся. Христофор Богданыч вместе с боцманом из орудийного чехла и досок мастерят пластырь на пробоину. Пробоина на левом борту и над самой ватерлинией, на волне ее будет заливать. Они работают и кланяются каждый своему залпу, а неприятельских не замечают.

- Молодцы, - улыбнулся Сейберт и, отвернувшись, взглянул на бак. Там уже принимали буксир со "Звезды". Старший помощник "Знамени" ругался, стараясь перекричать носовую пушку, а комиссар Веткин с мрачным лицом управлял шпилевой машиной, выбиравшей буксир.

Но "Звезда" вытянуть не смогла и приняла буксир с "Буденного". Для порядка снова связались со "Свободой". Наконец снова прошли вперед медленным, но верным трехузловым эскадренным ходом.

- Знаменитый ход, - сказал командующий и потребовал чаю, потому что бой, по его мнению, грозил затянуться.

О том, что он был почти безнадежным, командующий не думал. Лучше не обладать излишней живостью воображения и не представлять себе, что случится, когда миноносец атакует торпедами связанные корабли. Лучше не вспоминать, что белые сильные, что они между Мариуполем и флотилией и что бой идет на курсе к Керчи, откуда может появиться еще что-нибудь.

Командующий спокойно пил чай. Но не мог знать, что из Керченского пролива уже вышел тысячетонный миноносец "Беспокойный" и с ним канонерская лодка "Грозный". Одного "Беспокойного" было достаточно, чтобы уничтожить всю красную флотилию, - он мог дать веер из десяти торпед.

То, что командующий этого не знал, было к лучшему, - такое знание не помогает.

- Плохо, - сказал флагманский штурман, когда на "Буденном" разбило осколками левую шлюпку. Но командующий взглянул на эскадру противника и пожал .плечами.

- Ихние ложатся все гуще, а наши мажут, - вслух подумал комиссар, но флагманский артиллерист промолчал. Из таких пушек попадешь не сразу. Хорошо еще, что не рвутся.

- Попадание! - крикнул сигнальщик.

На третьей неприятельской канлодке вдруг пророс черный дымный столб. Он перекрыл трубу и рваными клочьями пополз назад.

За кормой на "Красной звезде" кричат "ура". Это ее попадание.

"Ура" доносится издалека и сквозь грохот слышится как сквозь сон. Снова всплеск у белой канлодки, и кажется, что она парит. Во всяком случае, она убавила ход, и четвертый корабль, перекрыв ее, остановился. Новый взрыв издали красивый и нестрашный. Он кажется игрушечным, потому что настоящим выглядит только взрыв на своей палубе. Корабли разошлись, а раненая канлодка сильно покатилась в сторону.

Теперь "ура" кричат на всех кораблях, - она погружается! Над ней выкатилось круглое облачко мягкого пара, и, когда оно оторвалось от воды, на поверхности осталась только тощая черная мачта.

"Ура" громче залпа. От него дрожит горизонт, темнеет в глазах и расширяется сердце.

- Товарищ командующий! - хрипло прокричал Фуше. - Радио.

Он счастлив и очень важен. Он горд тем, что все происшествия боя с точностью до одной минуты занесены в его черную книжку. Он ничего не боится даже того страшного, написанного на синей бумажке из радиорубки и лежащего в его протянутой руке.

- ""Жаркому" атаковать неприятеля", - беззвучно шевеля губами, прочел командующий. И услужливая память подсказала тактические данные "Жаркого": двадцать шесть узлов, два торпедных аппарата, две семи-десятипяти.

- Не много, но достаточно, - сказал командующий.

Миноносец выскочил вперед и побежал, расстилаясь по воде низким корпусом и длинным черным дымом из четырех труб. Потом повернул, блеснув бортом на солнце, и полным ходом пошел навстречу.

- Атакует, сволочь, - сказал комиссар флотилии.

- Странно, - ответил командующий. В самом деле, зачем они по радио предупредили об атаке? И совершенно неожиданно командующему показалось, что он играет в покер. Противник делает вид, будто купил четвертого туза... Значит, он его не купил, и это только реклама... Но зачем? .. А вот зачем: он хочет отвлечь огонь от своей эскадры.

- Фуше! Поднимите: "Сторожевым судам отбить атаку миноносца".

- Есть!

- Сторожевым судам? - удивился комиссар. - Буксиры против миноносца?

Но ответил только грохот очередного залпа, и комиссар вдруг понял: нельзя ослаблять огонь и нельзя бояться. Иначе пропадешь.

"Данай" сразу увеличил ход и поднял: "Следовать за мной". Сторожевики выровнялись и дали сухонький залп. Потом второй, потом третий, и еще, и еще. Перед носом миноносца снаряды выбили сплошную стену всплесков. Она опадала, снова выплескивалась и переливалась, но оставалась на месте. Такой огонь называется заградительным. Заставить себя в него войти очень трудно. Ми-ноносец не выдержал и повернул обратно.