Игорь Минутко - "Рот Фронт!" Тельман

Однажды, когда отец уехал в деревню закупать свежие овощи, Эрнст решил сам докрасить злополучную вывеску. Отыскав банку с остатками зеленой краски, он отлил в нее керосина из лампы, старательно размещал, принес лестницу и взялся за кисть. Но зеленой краски хватило только на две буквы. Поэтому пегая чудо-вывеска так и осталась висеть еще долгие годы. Отец пытался приохотить Эрнста «к делу».

- Вот вырастешь - сам спасибо скажешь: будешь настоящим хозяином, - чуть не каждый день повторял он сыну.

Но торговля с малых лет совершенно не прельщала Эрнста. Единственное, чем он в хозяйстве занимался с удовольствием - это ухаживал за лошадью. Спозаранку, еще до школы, мальчик приносил для Бамби воду, насыпал в торбу овес, а после занятий подолгу чистил гнедого скребницей и расчесывал ему шелковистую гриву. И конь благодарил своего маленького друга ласковым ржанием, щекотно тыкаясь мягкими губами в шею, обдавая парным дыханием.

- Тебя только и видишь в стойле да за книжками, - ворчал отец. - Я не против книг, но зачем же по ночам столько керосину жечь? Может, ты вообразил, что я нефтяной король? Давай-ка в воскресенье собирайся на рынок.

В общем-то, на рынке было совсем не скучно, да только Эрнст терпеть не мог стоять за прилавком стыдно... Особенно, если знакомые ребята увидят. Как правило, телегу нагружали ящиками с овощами, рыбой - ею отец запасался у местных рыбаков. Часто прихватывали еще и грабли. Их Тельман-старший скупал оптом у своих земляков-гольштейнцев[5]. Грабли эти сделанные из узких железных пластинок с загнутыми концами, народ брал охотно - ими было удобно сгребать мусор и опавшие листья.

Рынок находился неподалеку от дома, сразу за церковью святого Николая. Наведывался сюда только простой люд, потому что товар здесь стоил недорого, а продавцы мало чем отличались от покупателей по достатку - лишнего не запросят...

Походив по рядам и справившись о ценах, отец обычно говорил Эрнсту, что почем, и уходил в пивную. Мальчик ловко управлялся с весами и быстро считал в уме.

Соседи частенько говорили Иоганну Тельману:

- Лучший товар - твой сын. - И, смеясь, добавляли: - Сколько за него запросишь? Купим за любую цену - такой головастый парень!

Однажды, когда отец, как всегда, отправился в пивную, а Эрнст остался торговать, к прилавку подошел матрос. Никогда бы не удивился мальчик, увидев матроса: в портовом Гамбурге они встречались повсюду. И на рынок, конечно, заглядывали - покупали всякую снедь. Но на этого морского волка Эрнст смотрел с изумлением: перед ним стоял великан.

- Что вы хотите купить? - робко спросил он.

Матрос внимательно посмотрел на Эрнста, взъерошил ему волосы, улыбнулся.

- Ну, здравствуй, Тедди![6] - сказал он. - Будем знакомы. Меня зовут Хорстом.

- А меня Эрнст Иоганн.

- Может быть, и так, - засмеялся матрос. - Но ты настоящий Тедди. Вот сейчас я покажу тебе твоего двойника.

Хорст раскрыл деревянный сундучок, покопался в нем и достал золотистого плюшевого медвежонка.

- Глянь-ка, шерсть у него точно такая, как твои кудри. И такой же, как ты, крепыш. А что зовут его Тедди, так про это даже на бумажке написано. Бери себе на память. Да бери же!

И как раз в это время у прилавка оказалась неразлучная троица: долговязый Томас Блекерт, Антон и Вилли по прозвищу Мячик - мальчишки с соседней улицы.

- А ведь они и вправду похожи! - с ехидцей заметил Вилли Мячик.

- Вылитые близнецы! - подтвердил Антон.

- Тедди! Настоящий Тедди! - приплясывая, завопил Томас Блекерт.

И вся троица теперь выкрикивала на разные голоса:

- Тедди! Тедди!

Так это забавное прозвище и пристало к Эрнсту Тельману на всю жизнь.

Оранжевые, желтые и багряные листья сухо пощелкивали под ногами, словно были выкованы из тончайшей разноцветной меди.

Небо над головой отливало слепящей синью бабьего лета, и на этой синеве седыми длинными волосками изредка проплывала паутина.

Эрнст возвращался домой из школы в замечательном настроении - он получил две пятерки по немецкой истории и по арифметике.

Открыл дверь и замер на пороге.

В комнате за столом рядом с отцом сидел незнакомый человек, полный, с большими залысинами и пышными каштановыми усами. В руке у него дымилась трубка. На столе стояли кружки пива, тарелки с сосисками и тут же непонятно зачем лежал капустный кочан.

Гость с любопытством оглядел мальчика.

- Сколько тебе лет? - дружелюбно спросил он.

- Десять, - четко, как на уроке, ответил Эрнст.

- А я бы ему дал все шестнадцать, самое малое- четырнадцать. - Гость повернулся к отцу. - Крепкий парень, в тебя.

- Да и смекалкой бог не обидел, - не утерпел похвастаться отец. - С понятием растет. Мы его Эрнстом[7] недаром назвали. Слушай, сынок, товарищу Курту нужна твоя помощь.

Эрнст вопросительно взглянул на гостя: может, поднести чего-нибудь или сбегать в лавку?

- Я должен передать в Киль кое-какие бумаги, - сказал Курт. - Но самому мне туда ехать нельзя.

- Значит, поеду я? - обрадовался Эрнст. - Один?

- Нет. К тебе приедет парень из Киля.

- Почему ко мне, а не к отцу? - удивился мальчик.

- Этот человек не должен появляться у вас в доме, - спокойно пояснил Курт. - Он придет к тебе на рынок, и ты отдашь ему вот этот кочан капусты.

Эрнст озадаченно посмотрел на обыкновенный, довольно большой кочан и перевел взгляд на отца:

- А бумаги?

- Они - здесь. - Отец потянул кочерыжку и вытащил ее, как пробку из бутылки. Внутри кочан был плотно нашпигован бумагами.

- Я понял, папа. - Эрнст восхищенно покрутил головой. - Хитрый кочан!

- Запомни, - погасшей трубкой Курт ткнул мальчика в грудь, - к тебе подойдет рабочий из порта и будет изображать пьяного. Но ты не смущайся.

Нахмурив крутой лоб, Эрнст внимательно слушал и запоминал...

В коридоре послышались тяжелые шаги. Кто-то остановился у двери камеры. Поднялся глазок.

Эрнст Тельман отвернулся, подошел к стене и стал рассматривать водяные разводы на серой краске.

«Когда же впервые я узнал об этой тайной жизни отца?»

И мгновенно в памяти ярко вспыхнул случай из еще более раннего детства.

...В то утро он проснулся от громких голосов. Двое чужих людей перебирали пивные кружки в посудном буфете, заглядывали зачем-то в пустые бутылки и костяшками пальцев стучали о стены. Третий из них, маленький и усатый, покрикивал:

- Матрац, матрац хорошенько прощупайте!

- Прощупали уже, он будто гвоздями набит, все руки искололи!

- Распороть!

К ногам матери жалась маленькая Фрида. Глаза у нее были круглые от страха. А в углу, прислонившись спиной к изразцовой печи, стоял отец. Скрестив на груди руки, он угрюмо смотрел в окно.