Из Бобруйска в Сомали - Андрей Валерьевич Скоробогатов

не мылся две недели и уже охуеваешь от засаленных шмоток. Но ещё больше охуеваешь от того, что тебе уже в принципе насрать на всё. Просто берёшь и делаешь, что тебе сказали, не обращая ни на что внимания. Когда после помывки меня вызвали опять в строевую, я полетел туда на лёгком, просто потому что наконец-то помылся!

Ещё очень интересно наблюдать за собой в безвыходных ситуациях. Тебе сказали что-то сделать, и у тебя нет никаких вариантов съехать. Приказ есть приказ! Тем более что мы постоянно находимся на виду у командира части. Попробуй его наебать.

И тем не менее наебать удаётся. Недавно мы смогли намутить себе 3G-флешку-модем, теперь у нас есть Интернет. Дико медленный, но мы ощущали его как личную суперспособность, не меньше. В части было запрещено всё – и мобильники, и интернет. Пользоваться этим модемом мы могли в строжайшей тайне не только от командования, но вообще от всех: кроме нас четверых, никто не знал о его существовании. Но одно только знание о возможности выйти во внешний мир окрыляло.

Для прикрытия разработали целую систему действий: пока двое за дальним компом сидят в интернете, двое других стоят на передовой – один за ближним компом, другой стоит прямо в проходе в кабинет. Он тормозит любого входящего, с ходу разруливая все вопросы и не давая сразу пройти вглубь кабинета. А если кто-то из начальства игнорировал препятствие, то человек за дальним компом всё равно успевал извлечь модем и закрыть окно браузера. Однажды в кабинет зашёл командир и как будто почуял, что что-то происходит без его ведома.

– Бля, вы заебали! Хули вы тут на пороге постоянно ошиваетесь?

– Товарищ командир, мы таким образом повышаем клиентоориентированность и оперативность работы отдела. Вам вот чем помочь?

– Вот только не надо пиздеть! Очевидно же, что пытаетесь какую-то хуйню замутить. Вы у меня довыёбываетесь!

– Никак нет, товарищ командир!

Теперь можно было быть на быстрой связи с друзьями, обмениваться сообщениями и фотками. Это кружило голову и в условиях изоляции было настоящим счастьем. Просматривал фотографии нашей относительно недавней работы на стене – портрет поэта Лёхи Никонова, который мы рисовали на высоте пятого этажа. Листал фотографии и будто снова висел там на верёвках и дышал ночным воздухом.

Крутейшие воспоминания. Оказывается, мы такое грандиозное дело тогда замутили! Миша когда узнал, что это мы нарисовали, мягко говоря, охуел! Он с друзьями давно ломал голову по поводу того, кто и как это сделал. Говорит, что копии этих фоток где только не висят на просторах Интернета. Жалею, что не успел до ухода в армию нарисовать Цоя. Очень хотелось сделать его трафарет на «Камчатке».

Кстати, 15 августа была годовщина со дня его смерти. Сначала мы сидели в бытовке и пели его песни, а потом смотрели концерт в «Олимпийском» по телику. Это было так круто. Конечно, весь концерт смотреть нам залупили, но то, что мы видели, было чистым восторгом! Совсем по-другому слушаются здесь его песни. Погружаешься в них на всю глубину души и находишь нужные, ранее скрытые смыслы. Полностью переосмысляешь их, словно заново открываешь для себя любимую группу. Тут, кстати, тоже без мистики не обошлось.

Когда мы в школьные годы ходили своей группой в походы и пели песню «Закрой за мной дверь, я ухожу», неминуемо шёл дождь. Мы её потом перестали включать в наш репертуар. Когда же эта песня прозвучала здесь, началась такая жесть! Гром, молнии, ураганный ветер, да такой, что выбивал окна и срывал с ребят простыни, которыми они укрывались. Словно какой-то небесный Цой разозлился на то, что нам не дали досмотреть концерт, который был для нас буквально душевным бальзамом. Напоследок прозвучала песня «Спокойного сна», и старшие нас вежливо попросили идти готовиться к отбою.

День сотый

На этой неделе мне всё-таки удалось созвониться и поговорить с Тарасовым. Он сказал, что ответ ему не пришёл ни на один из его запросов. Я договорился с ним на повторный запрос в ОМУ Москвы. Он сказал, что всё отправит, что рад меня слышать и рад, что я не забыл их. Проблема в том, что я срочник. Срочниками никто заниматься не хочет и скорее всего не будет. Сказал, чтобы я хорошенько подумал, надо ли мне это? Что, может, не надо так сильно напрягаться и ломать себе жизнь только из-за того, что я придумал себе служить на ТОФе. Сказал, что, может, это просто не надо мне. Но я ответил, что было бы здорово отслужить полгода здесь, а потом полгода на корабле. Он меня понял и коротко ответил:

– Будем заниматься.

Ещё одна его новость меня порадовала: осенью с Балтийского флота они также ожидают пополнение на ТОФ молодых специалистов. Так что в принципе есть возможность догнать свой поезд в числе этих специалистов.

Вот только подвис вопрос: может, я и так уже еду на своём поезде, на котором и должен был ехать? И раз я приехал туда, где я есть, значит, я нужен здесь?

В этот же день разговаривал с бывшей начальницей по делопроизводству Светланой Николаевной. Это очень шаристая тётка. Раньше она работала здесь, но теперь перевелась в другую часть. Поскольку она хорошо знает нашего командира, то два раза в месяц приезжает поработать с делами, которые она вела, чтобы довести их до ума, а не перекидывать эту работу на кого-то ещё. Сейчас она занимается делами в штабе Балтийского флота. Вот я и подумал: кто, как не она, может разложить предо мной все карты?

Вот что она сказала: «Иди работай и выброси эти глупости из головы!»

Я стал настаивать. Мне нужен был развёрнутый ответ. И я его добился.

Она рассказала, что переводить меня должны по Приказу Министра обороны. Сейчас очень напряженная ситуация с контрактниками – идут сокращения. В пример привела недавний случай: одного капитана третьего ранга сократили по должности, потому что такая должность в новом штате не предусмотрена. Его три месяца переводили и искали ему место в другой части, подключая все связи. Еле перевели. И это капитан третьего ранга – офицер! Срочником никто не будет заниматься. Это во-первых.

Во-вторых, на моё место некого поставить. Мы с Фёдором уже сейчас начинаем подруливать частью. И командир нас так просто уже никуда не отпустит. У нас в части для полной комплектации не хватает двух процентов личного состава