Письма. Том второй - Томас Клейтон Вулф

и лучшее в жизни еще впереди. Я думаю, что молодость – это самое трудное время в нашей жизни: после нее, я уверен, мы обретаем больше мудрости и спокойствия. Пожалуйста, верьте в меня. Я еще молод; я написал, надеюсь, только первую главу или две из своей жизни; и я верю, что еще напишу несколько прекрасных книг, и вы все будете гордиться мной…

С любовью,

Ленор Пауэлл [Ленор Пауэлл, а после миссис Роберт Уитфилд, была знакома с Вулфом много лет в Эшвилле] позвонила мне несколько недель назад, когда была здесь, и я пошел к ней. Она прекрасная девушка и одна из моих старых подруг. И, конечно, мои чувства к старым друзьям остались такими же, какими были всегда. Но есть и другие люди, которые позвали меня, никогда не знавшие меня дома и с тех пор не сказавшие и не написавшие мне ни слова. Когда я уклонялся от их приглашений или отказывался пустить их к себе, некоторые из них проявляли горечь и сарказм – обвиняли меня в том, что я «забыл своих старых друзей», что я «высокопарный» и так далее. Я отношусь к таким людям так: они могут идти к черту. Разве ты не думаешь, что я прав? Мне приятно думать, что люди, которые знают меня и заботятся обо мне, знают, что я ценю, и что я всегда был настоящим человеком.

Джулии Элизабет Вулф

Атлантик-Сити, штат Нью-Джерси

2 апреля 1930 года

Дорогая мама:

Полагаю, ты уже вернулась из Майами и надеюсь, что в Эшвилле тебе было теплее, чем в Атлантик-Сити. Я приехал сюда на днях в кабине самого быстрого поезда в стране – Дощатый Пилот (Boardwalk Flyer). Напишу, когда вернусь в Нью-Йорк. Надеюсь, у вас все хорошо, Том.

Джеймсу Бойду

Пятнадцатая Западная улица, 27

Нью-Йорк

17 апреля 1930 года

Дорогой Джим:

Я думаю, что «Долгая охота» [книга Джеймса Бойда «Долгая охота» была опубликована издательством «Скрибнерс» в 1930 году] – прекрасная книга, и, помимо личных чувств, я горжусь тем, что знаю ее автора. В ней нет ни одной плохой строчки или некачественной страницы. Книга впиталась в меня и стала частью меня, и на днях вечером я начал сцену в своей новой книге следующим образом: «В краснодубовой глуши на рассвете охотники долго охотятся за медведем». [Этот отрывок из рассказа «Имена Нации», впервые опубликованной в декабрьском номере журнала «Модерн» за 1934 год и представленной в книге «О Времени и о Реке» на страницах 861-870]. Это замечательная сцена – я имею в виду драку с медведем. В книге много великолепия, дикости, силы и красоты, присущих ранней истории этой страны. В ней есть видение могучих рек, огромной дикой местности, богатства и славы, которые были и остаются у этой страны и которые отрицают только невежественные глупцы. Я хочу, чтобы это было отражено в моей книге. Сотни моих родственников и предков похоронены в земле этой страны: многие из них, я знаю, долгое время были охотниками и первопроходцами, в которых текла кровь Крокеттов [Элизабет Паттон, сестра прапрадеда Вулфа, Джорджа Паттона, и кузина его прапрабабушки, Нэнси Паттон, была второй женой Дэвида Крокетта]. На днях я впервые побывал в Пенсильванских Нидерландах – мой отец родом оттуда. Одна половина меня – это огромные красные амбары, необъятные плодородные поля и все богатое изобилие природы; а другая – это великие холмы Северной Каролины, дикая природа и первопроходцы. Я начинаю хвастаться, как ваш герой в ромовом кабаке, но ваша книга сделала это со мной. Я – Далекий Охотник из Медвежьего Ручья и коренастый, зубастый, стреляющий сын оружия из Северной Каролины.

Теперь я смогу уехать только после 1 мая, и я надеюсь, что увижу вас, если вы приедете в Нью-Йорк к тому времени. Вы написали великую книгу: в ней есть ощущение славы. Я ездил в Атлантик-Сити и катался в кабине самого быстрого поезда в Америке – 83 мили в час [136 километров в час] на Стальном Циклоне [имеется ввиду деревянные американские горки в Кони Айленд, Бруклин, максимальная скорость 97 километров в час, длина 800 метров, максимальная высота 26 метров] – и впитывал в себя силу и славу, пока она не стала сочиться наружу, – и я постараюсь передать кое-что из этого в своей новой книге. Я думаю, что еще не все пионеры умерли…

Алине Бернштейн

Нью-Йорк, Гарвардский клуб

Воскресенье, 27 апреля 1930 года

Дорогая Алина:

Вот что я сделал перед отъездом. Я взял билет на «Волендам» на 10 мая и начал собирать свои книги. Завтра придет друг, чтобы помочь мне с их упаковкой. Мне жаль, что мое отплытие откладывается, но до него осталось меньше двух недель, а это не так уж и долго. Дантист сказал мне, что работа над моими зубами довольно серьезная – он лечит больной зуб, и сказал, что будет очень плохо, если я уплыву до того, как он закончит.

Я поеду в Европу с частью рукописи.

Пожалуйста, отдохни, а я постараюсь дать отдых своей голове. Когда я закончу собирать вещи и все подготовлю, я позвоню тебе, и мы сможем поговорить.

Посылаю тебе мою самую дорогую любовь: ты устала и нуждаешься в хорошем отдыхе; надеюсь, ты его получаешь[.] Я чувствую себя усталым и больным, мне не хочется сейчас разговаривать с людьми, но со мной все будет в порядке, и с тобой тоже. Посылаю тебе свою любовь и самые добрые пожелания[.] Том.

Джулии Элизабет Вулф

Гарвардский клуб

Западная 44-я улица, 27

Нью-Йорк, 6 мая, 1930 года

Дорогая мама: еще пара строк перед отплытием. Сегодня я ходил к своему адвокату [Мелвилл Кейн, чья карьера адвоката привела его к особенно тесному общению с писателями и издателями] – это очень хороший человек: его зовут Мелвилл Кейн. Я поговорил с ним о моем литературном агенте, который стал очень требовательным и хочет получать часть моего заработка, по-видимому, со всего, что я когда-либо напишу. Он сказал мне, что я и так был гораздо более чем щедр. Затем я составил завещание [Том заменил это завещание другим, составленным в 1937 году и имеющим другой эффект]. У меня нет ничего, кроме книг, рукописей и некоторых гонораров, ожидающих в «Скрибнерс». На случай, если со мной что-нибудь случится, я оставляю все деньги, которые у меня есть или которые могут поступить от гонораров или рукописей, и хочу чтобы они были поделены поровну между вами и моей дорогой подругой, Алиной Бернштейн. Она