Кино Ларса фон Триера. Пророческий голос - Ребекка Вер Стратен-МакСпарран

список грехов не так важен для Бога или евреев, как то, против кого они направлены. Даже древние вавилоняне и греки показывали через исповедь и вопрос «чем я оскорбил бога?», что главным грехом было действие против их бога. Рикер расширяет эту идею, превращая ее в основу греха в целом. Он утверждает:

На первом месте стоит не сущность, а присутствие, и эта заповедь есть модальность присутствия, а именно – выражение Святой воли. Отсюда выходит, что грех является религиозной величиной, прежде чем стать этической. Это не нарушение абстрактного правила или ценности, а покушение на личные узы. Вот почему углубление чувства греха будет связано со значением изначального отношения Духа и Слова… Таким образом, от начала и до конца грех – это религиозная величина, а не моральная.

(Ricoeur, 1969, с. 52)

Именно в основе этих диалогических отношений, в разговоре между Богом и евреем лежит то, что определяет весь опыт греха. Отсюда грех вырывается наружу и существует как постоянное напряжение между Богом и Божьим народом.

Рикер помещает грех в контекст пророков и вещих оракулов. «Пророк не “размышляет” о грехе, он “пророчествует” против него» (Ricoeur, 1969, с. 52), угрожая, стеная, ибо он предвещает не просто отдаление, но разрыв между Богом и евреями, способный привести к катастрофическим последствиям.

В эти отношения предсказание пророка привносит новое содержание: бог-гончар, создавший еврейский народ, теперь раскрывается как его враг, когда люди обращаются ко злу и оскверняют его святое имя. Пророчество – это Божья угроза и негодование, соединенные с ужасом и этическим обвинением, обнажающим грех. Пророческим моментом в осознании зла является откровение о «бесконечном требовании» Бога (Ricoeur, 1969, с. 55) нерушимой связи со своим народом. Взгляд Рикера на роль пророка в суде совпадает с магистериальной теологией Брюггеманна, поскольку, как уже говорилось ранее, она серьезно относится к свободному моральному волеизъявлению людей. Если Бог возложил на людей тяжелую ответственность за выбор, то она требует от них божественной подотчетности. Опять же, нарциссическая, основанная на системе насыщения и потакания своим желаниям, культура нашего глобализованного, экономически развитого мира отчаянно нуждается в магистериальной теологии, отражающей святого и даже сурового Бога (Brueggemann, 1986, с. 86).

Все обвинения направлены на один главный грех – оскорбление Бога.

Эти отношения стоят превыше всего, и грех их разрывает. Однако при этом каждое обвинение призывает к обращению в веру и по своей силе превышает простое раскаяние в этическом проступке, который является лишь симптомом разорванных отношений. По словам Рикера, раскаяние в этическом проступке – это «лишь часть призыва: “Взыщите Вечное, и будете ЖИВЫ!”». Слова «взыщите» и «живы» дают понять, что речь идет о «радикальном обращении в веру – столь же радикальном, как и совершенное зло» (Ricoeur, 1969, с. 55). Кодекс или закон Второзакония немаловажен, так как в нем сформулирован характер Бога, а его безграничное негодование связывается с подробными предписаниями. Этот закон особо очевиден во внутреннем повелении: «не возжелай». Для исполнения данного предписания недостаточно соблюдать лишь ритуальные формальности, что указывает на требование радикального обращения. Конечно, такой кодекс – слабое подспорье на этом пути, но по меньшей мере он конкретизирует нарушения Божьего закона, о которых вышеназванный вавилонский исповедник мог только догадываться.

Исаия, по мнению Рикера, представляет собой первый пример «безоружного послушания», когда говорит про себя: «Я человек с нечистыми устами» (Ис 6:5). Истинной противоположностью греху, рожденной из этих отношений, является вера. Именно вера возникает в покаянии, и именно вера указывает на путь, ведущий прочь от греха, чтобы «быть живым!». Можно возразить, что наставление «взыщите вечное и живите!» неочевидно в фильмах и что в них нет настоящего призыва к покаянию или образа награды и последствий такого покаяния. Я утверждаю, что призыв к покаянию проистекает из драматического воздействия на зрителя посредством глубокого вовлечения в сюжет через повествование и все органы чувств. Фильм пытается достучаться до него изнутри, чтобы бросить вызов, обличить и убедить его в существовании внутреннего зла. Иезекииль не предлагает жителям Иерусалима увидеть плоды их покаяния. Более того, я полагаю, что это оттолкнуло бы зрителей от кино и укрепило бы их предрассудки. Вместо этого кинематограф открывает пространство для убеждения, призыва, ответа и самоанализа, которые, в свою очередь, могут привести к покаянию.

Определение Рикером основного греха Израиля как нарушения его персональных связей с Яхве проявляется в пророчествах Иезекииля в двух ключевых образах: идолах и проститутке/нимфоманке, разрывающей узы брака. Хотя Иезекииль перечисляет множество грехов, идолопоклонники непосредственно поклоняются другому богу перед Яхве, а против идолов он пророчествует почти в каждой главе. Объединяя оба образа, Яхве говорит:

Я приведу в сокрушение блудное сердце их, отпавшее от Меня, и глаза их, блудившие вслед идолов.

(Книга пророка Иезекииля 6:9)

После того как заблудшие вожди погибли при падении Иерусалима, Яхве говорит Иезекиилю:

Я соберу вас из народов, и возвращу вас из земель, в которые вы рассеяны; и дам вам землю Израилеву. И придут туда, и извергнут из нее все гнусности ее и все мерзости ее. И дам им сердце единое, и дух новый вложу в них, и возьму из плоти их сердце каменное, и дам им сердце плотяное.

(Книга пророка Иезекииля 11:17–19)

Устранение идолов, ложных богов, которые мешают связи между Богом и Божьим народом, – это единственный путь назад, ведущий к покаянию и безоружному послушанию.

Точно так же как пророк пророчествует против греха, согласно утверждению Рикера, я полагаю, что против греха «пророчествуют» и фильмы Ларса фон Триера. Подобно тому как запятнанность расползается по зараженным пространствам и людям в трилогии «Европа», грех становится главной темой второй и третьей трилогии – «Золотое сердце» и «США – страна возможностей»[56]. Мы увидим, как его фильмы обращают внимание на определенных идолов, которым поклоняются их персонажи, и даже если они не осознают своего зла, они предстают перед судом Божьим. Природа этих идолов очевидна большинству зрителей, как и то, что идолы осуждаются за свое зло, даже если разрыв отношений с Богом неочевиден.

В трилогии «Золотое сердце» чистота сердца и вера главных героинь срывает маски с идолов «хороших» институтов или структур, форсируя столкновение со злом. В «Рассекая волны» Бесс разоблачает идола религии, ставшего ложным богом, не дарующим ни веры, ни любви. В «Идиотах» Карен разоблачает благопристойность своей семьи как идола, показывая им отсутствие любви и честности и одновременно бросая вызов тому, что спазмирующее общество пытается обманом выдать за искренность, свободу и сострадание. В