Дорогой папочка! Ф. И. Шаляпин и его дети - Юрий А. Пономаренко

без акцента давался только итальянский. Он очень это переживал, ему не хватало контакта с публикой34.

Цель художника-портретиста, как я её понимаю, – добиться того, чтобы человек на холсте жил. А для этого необходимо «пропустить через себя» его внутренний мир, ощутить человека как личность и выразить своё представление о его образе. Кстати, пейзаж тоже должен сохранять, передавать настроение природы, прочувствованное живописцем. И, конечно, для художника очень важно точное ощущение пространства, масштабность… Мне вообще представляется, что и в живописи, и в музыке чувство соразмерности, гармония – главное. В Америке меня называют «вождём реалистов»; да, я считаю, что путь представителей «абстрактной школы» – это дорога в никуда. Абстракционизм – это болезнь, от которой в конце концов, я верю, искусство выздоровеет. Я и в музыке так называемый модерн не люблю, такая музыка ничего мне не говорит. Думается, что если в авангардистском опусе прозвучит лишняя нота, никто из слушателей этого и не заметит. А попробуйте представить себе лишнюю ноту в произведениях Моцарта или Мусоргского. <…>

Борис Шаляпин, 1975 г.

Когда я писал Тосканини, а он мне не позировал – я делал наброски на его репетиции с оркестром в Карнеги-Холл. Он постоянно останавливал оркестр, злился на бездарность музыкантов, а этого он не прощал никому. Помню, он говорит одному музыканту: «Пиано, пиано. Здесь играйте пиано». Тот начинает играть тише. Тосканини вновь останавливает оркестр. «Синьор, пиано!!» Тот играет ещё тише. Тогда в сердцах Тосканини кричит незадачливому музыканту: «Вы теперь играете так тихо, что я Вас не слышу. Вы должны играть пиано по отношению к оркестру в целом, а не к дирижёру…» Потом, наклонившись ко мне, тихо заметил: «Уж эти мне синьоры. Настоящий музыкант должен чувствовать звучание оркестра в целом, а не только слушать себя». Тосканини – самый вдохновенный дирижёр из всех, кого я знал.

Прокофьева я знал, но портрет его писал по фотографии. Его музыку я любил, встречался с ним в Париже у Н. Бенуа на «журфиксах». Тогда я подметил его интересную черту: он никогда не поддерживал светских разговоров, всегда говорил только с тем, кто ему интересен, в ком чувствовал личность. И тогда был очень внимателен к собеседнику.

Я стремлюсь создать коллекцию портретов выдающихся деятелей искусств, чтобы сохранить их образы для потомков. Как мало у нас прижизненных изображений Пушкина, и как это грустно. Он сам будто бы был доволен портретом кисти Кипренского. Но ведь одно и то же лицо в работах разных художников говорит нам о разных гранях личности35.

Отцовское наследие

В 1936 году 13 июня в Нью-Йорке Шаляпина, возвращавшегося из длительного турне по Китаю и Японии и проехавшего всю Америку с Запада на Восток, на вокзале встречал Борис и небольшая группа ближайших друзей. По желанию артиста пресса не сообщала широко о его приезде. Отец отдыхал в доме сына, подарил ему свою книгу «Маска и Душа», подписав на форзаце:

Живи, учись, взвешивай, будь честен! Никогда не пей алкоголей. И благо тебе будет, и долголетен будешь, и будут любить тебя люди. Работу делай своим наслаждением. А я всегда люблю тебя, милый сын мой Борис! Твой Папуля. 1936. Проездом через Америку36.

В 1938 году, когда отец умер, Борис приехал из Америки только 15 апреля. Он навестил друга семьи К. Коровина и вместе с ним пришёл к гробу. Позднее тот вспоминал: «Боря любил отца, и глаза его были полны слез.

– Брат Федя завтра приезжает, а маму и Ирину не выпустили из России. Папа сам говорил с ней за три дня до смерти по телефону»37.

В 1968 году, во время второго визита Бориса на родину, его встретил Сергей Тимофеевич Коненков и сразу повёз к его дому, к бюсту отца на Новинском бульваре.

«Я был очень тронут и тем, что Коненков повёз меня туда, и тем, что память отца чтут. Коненков ведь с юности был для меня богом. Учитель мой, один из колоссальных скульпторов мира. Это ведь он памятник Пушкину переставил, говорил: «Плохо, что Пушкину солнце светит в спину. Нужно, чтобы светило в лицо».

Сестра Ирина спрашивает:

– Сколько у тебя, Борис, отцовских портретов?

– Три или четыре…

– Где они?

– В разных концах света… Один в Париже, другой – в Колорадо-Спрингс… Вы знаете, сёстры и я, мы мечтаем о том дне, когда эти портреты, как и всё шаляпинское, будут собраны в Москве. Когда в Москве откроется музей Ф. И. Шаляпина, – тогда всё вернётся сюда… Именно это я и сказал министру Екатерине Алексеевне Фурцевой, которая с большой заинтересованностью, как мне показалось, встретила мысль о создании этого музея…

– А каким представляют музей дети Шаляпина?

– Он должен воссоздать жизнь и труд отца, – говорит сын, – гениальность русского народа, русского искусства. Естественно, мы надеемся, что музей будет в Шаляпинском доме, на улице Чайковского, в доме, где бывали все – Горький, Рахманинов, Глазунов, учёные, художники, общественные деятели. Бывали Луначарский, Демьян Бедный, Семён Михайлович Будённый…

– Такой музей, думается, может иметь мировое значение, – замечает Ирина Фёдоровна. – У меня хранятся горы афиш, программ, писем, фотографий – я буду рада передать всё это музею.

– И у меня для него кое-что припасено, – дополняет Борис Фёдорович. – Например, театральные костюмы отца. Не удивляйтесь, они сохранены… Многое берегут Лидия и Татьяна в США, Марфа – в Ливерпуле, Марина и Фёдор – в Италии…38

Эти планы были претворены в жизнь: вместе с архивом Шаляпина жена и дочь Бориса Фёдоровича передали в музей и все его картины.

Фёдор

21.09.1905 (Москва) – 17.09.1992 (Рим)

Шаляпин Фёдор Фёдорович – младший сын артиста от первого брака. Был высокого роста, очень походил на отца и старался подражать ему. Приобрёл известность как киноартист, снимался в Голливуде до кризиса 1960-х годов.

Уехал в сопровождении матери за границу в сентябре 1923 года, жил с отцом в Париже. Мать вскоре вернулась в Москву к старшей дочери. К 1939 году Фёдор перебрался в США, жил в Лос-Анджелесе. В конце 1959 года уехал в Италию, купил себе квартиру рядом с Ватиканом.

Был трижды женат: в 1933–1934 гг. на Рене Валье, в 1941–1943 гг. на Сисель Браун, в